Похороны миссис Инглторп состоялись на следующий день. Впонедельник, когда я спустился к позднему завтраку, Джон отвел меня в сторону исообщил, что мистер Инглторп уезжает, чтобы поселиться в «Стайлз-Армс», покаего планы не примут окончательного вида.

– Поистине, Гастингс, его отъезд – большое облегчение! –признался мой честный друг. – Было достаточно скверно, когда все мыдумали, что это он совершил убийство, но, черт побери, по-моему, не лучше итеперь, когда мы чувствуем себя виноватыми в том, что так на него набросились.Фактически мы относились к нему отвратительно! Конечно, все свидетельствовалопротив него, и я не думаю, что нас можно обвинить, будто мы сделали поспешныевыводы. И все-таки что ни говорите, а мы были не правы, и теперь у всехпоявилось неприятное чувство необходимости загладить свою вину, что оченьтрудно сделать, поскольку этот тип по-прежнему всем неприятен. Дьявольскинеловкая ситуация! Я ему признателен за то, что у него хватило такта уехать.Очень хорошо, что Стайлз-Корт не принадлежал моей матери и она не моглаоставить его этому типу. Не могу себе представить, как он здесь хозяйничал бы!Деньги – другое дело. Сможет – пожалуйста! Пусть забирает.

– Вы будете в состоянии содержать имение? –поинтересовался я.

– О да! Правда, предстоит заплатить налог нанаследство, но половина денег моего отца передается вместе с имением. К тому жеЛоуренс пока остается с нами, так что сохранится и его доля. Сначала нам,конечно, будет туговато, потому что, как вы уже знаете, я оказался в несколькозатруднительном финансовом положении. Но теперь эти парни подождут.

В связи с предстоящим отъездом мистера Инглторпа всепочувствовали облегчение, и завтрак прошел в самом благодушном настроении,какого не было со дня трагедии. Цинтия, юная и жизнерадостная, снова выгляделахорошенькой, и мы все, за исключением Лоуренса, который, как всегда, былмрачным и нервным, пребывали в довольно веселом настроении в надежде намногообещающее будущее.

Газеты, разумеется, были полны описаний недавней трагедии.Кричащие заголовки, кое-как слепленные биографии каждого члена семьи,инсинуации и выпады, знакомые намеки на то, будто у полиции есть улики иверсии, – ничто не было упущено. Ярких событий в эти дни не было; навоенном фронте наступило временное затишье, потому газеты с жадностьюухватились за преступление в светском обществе. «Загадочное преступление вСтайлзе» стало основной темой момента.

Естественно, все это очень раздражало. Дом постоянноосаждали репортеры. Их настойчиво отказывались принимать, но они упорнопродолжали осаждать деревню и округу, подстерегая с фотоаппаратами каждогонеосторожного члена семьи. Все мы оказались объектами их назойливого внимания.

Детективы из Скотленд-Ярда появлялись и исчезали,расспрашивали, осматривали, проверяли. Они все подмечали и были неразговорчивы.Мы не знали, в каком направлении они работают, имелись ли у них какие-нибудьзначительные улики или все обречено было остаться в категории «неразгаданныхпреступлений».

После завтрака Доркас подошла ко мне с довольно таинственнымвидом и спросила, может ли она со мной поговорить.

– Конечно. В чем дело, Доркас?

– Я подумала, сэр… Может, вы сегодня увидитебельгийского джентльмена?

Я кивнул.

– Так вот, сэр. Помните, как он допытывался про зеленоеплатье? Хотел узнать, было ли такое у моей госпожи или у кого другого в доме?

– Да-да! Вы его нашли?

– Нет, сэр, но я вспомнила про то, что молодыеджентльмены (Джон и Лоуренс оставались для Доркас «молодыми джентльменами»)называли «маскарадным ящиком». Этот ящик стоит на чердаке, сэр. Большой такойсундук, набитый старой одеждой, маскарадными костюмами и всем таким прочим. Мневдруг пришло в голову, может, там есть зеленое платье. Так что, если вы скажетебельгийскому джентльмену…

– Обязательно скажу, Доркас, – пообещал я.

– Большое спасибо, сэр! Он очень приятный джентльмен.Не то что эти двое из Лондона… Везде суют свой нос, все выспрашивают. Вообще-ток иностранцам у меня душа не лежит, но в газетах пишут, будто эти храбрыебельгийцы не то что обычные иностранцы, и, уж конечно, ваш друг – самыйвежливый джентльмен!

Милая старая Доркас! Когда она стояла, подняв ко мнечестное, доброе лицо, я подумал, какой это чудесный образец верного слугистарых времен, которые теперь быстро исчезают.

Я решил сразу пойти в деревню и поискать Пуаро, но встретилего, когда он подходил к дому, и сразу передал ему то, что сообщила Доркас.

– Ах, славная Доркас! Посмотрим этот сундук, хотя… Ноневажно! Давайте все равно проверим.

Мы вошли в дом через открытую застекленную дверь. В холленикого не было, и мы отправились прямо на чердак.

Там действительно стоял сундук прекрасной старинной работы,украшенный медными гвоздями и доверху наполненный разнообразными маскараднымикостюмами.

Пуаро принялся бесцеремонно вынимать их прямо на пол. Средивещей мелькнули две зеленые ткани разных оттенков, но Пуаро только покачалголовой. Он как-то без особого желания отнесся к поискам, будто не ожидалобнаружить ничего интересного. Но вдруг с живостью воскликнул:

– Что это? Посмотрите!

Сундук был почти пуст, а на самом его дне покоиласьвеликолепная черная борода.

– Ого! – явно обрадовался Пуаро, вынимая ее изсундука. А повертев в руках и внимательно разглядев, оценил: – Новая. Да,совершенно новая.

После минутного колебания он положил бороду обратно всундук, побросал на нее все остальные вещи и быстро спустился вниз. Там направилсяпрямо в буфетную, где Доркас в это время деловито начищала серебро.

Пуаро с истинно галльской любезностью пожелал ей доброгоутра.

– Мы посмотрели все в сундуке, Доркас, – сразуначал он. – Я вам очень признателен. Там и правда прекрасная коллекциянарядов. Могу я спросить – и часто они используются?

– Видите ли, сэр, теперь не очень-то часто, хотя времяот времени у нас бывают «вечера переодеваний», как их называют молодыеджентльмены. Иногда очень забавно смотреть, сэр! Особенно на мистера Лоуренса.Страшно смешно! Помню, как-то вечером он спустился по лестнице наряженныйперсидским царем. Сказал, это что-то вроде восточного короля. В руках у негобыл большой нож для разрезания бумаги. Подходит ко мне и говорит: «Доркас, выдолжны относиться ко мне с большим уважением. В руках у меня остро наточенныйятаган, и если вы мне не угодите – ваша голова с плеч!» Мисс Цинтия была, какони говорили, апаш или что-то похожее. В общем, что-то вроде бандита, только нафранцузский манер. Ну и вид у нее был! Вы никогда не поверили бы, что такаяхорошенькая юная леди может сделать из себя этакого разбойника. Никто бы ее неузнал!