Если же ребенка только успокаивают, но не обучают навыкамустранения причин страдания, то в результате такого воспитания мы получим такназываемый «зависимый тип». Такой человек зачастую склонен к депрессивнымреакциям, которые являются его неосознанной попыткой привлечь к себе внимание изаботу — таковы императивы его прежнего опыта и устоявшихся стереотиповповедения. В последующем, сталкиваясь с проблемами, он не будет пытаться решатьих, а постарается или как-то замять или, на худой конец, залить — спиртным,лекарственным средством или наркотиком.

Именно этот тип отношения к детскому страданию родители чащевсего применяют к девочкам. И надо признать, что таким образом они поощряют ихстрадание. Расплакавшуюся девочку берут на руки, начинают ее успокаивать,задабривать и веселить. Кажется, что такое поведение логично, но в результатеподобного воспитания у девочки формируется привычка реагировать на жизненныетрудности реакциями страдания и горя. Она подсознательно ожидает, что в ответна свое страдание получит поддержку и помощь со стороны окружающих, но вовзрослой жизни не так уж много желающих отвечать этим ожиданиям. Ощущение горяот этого, разумеется, только усиливается, а вот хорошая самооценка иуверенность в собственных силах — напротив, приказывают долго жить.

Сначала научите ребенка быть счастливым, а потом учите егоалгебре, химии, языкам, экономике и прочей ерунде.

Ольга Муравьева

Наконец, когда родители ведут себя то так, то иначе — тоуспокаивают, то наказывают, то помогают ребенку решить стоящую перед нимпроблему, то отказывают в помощи, — они способствуют воспитанию ребенка,который впоследствии будет постоянно испытывать противоречивые чувства вотношениях с другими людьми. Кроме того, главной эмоцией его жизни станет дажене страдание, а тревога — потому что никогда не знаешь, чего от этого мираждать. Ну, а эмоция страдания будет тем фоном, на котором эта тревога будет тоусиливаться, то чуть ослабляться.

Счастье есть!

Бороться со страданием — это важно, но нельзя забывать и отом, что свято место пусто не бывает. Недостаточно просто «убрать» страдание,важно, чтобы его место заняла другая эмоция, а именно эмоция радости, а прощеговоря — чувство счастья. На первый взгляд может показаться, что это какая-томаниловщина — тренировать в себе счастье. Но это только на первый взгляд, вдействительности — оптимистично мы смотрим на жизнь или пессимистично, полоннаш стакан наполовину или пуст — это во многом зависит от нас самих. Если мыиспытываем тревогу, внутреннее напряжение, подавленность, то, конечно, нашимысли вряд ли будут радужными. Но, с другой стороны, если мы сами по себенастроены оптимистично, то так ли велика вероятность, что мы будем испытыватьэту самую тревогу, это напряжение и эту подавленность? Как оказывается,невелика, и более того, эта настроенность — хорошее профилактическое средствокак в борьбе с психическими расстройствами взрослых, так и с будущими,возможными, психическими расстройствами наших детей.

В книге «Средство от депрессии» я уже рассказывал об этомвыдающемся ученом, президенте Ассоциации американских психологов — МартинеСелигмане. Он в прямом смысле этого слова прославился своими знаменитымиопытами на собаках, которых он бил током, чем вызывал у них так называемое«чувство беспомощности». Собаки, у которых в эксперименте формировали эточувство, примирялись со своей скорбной участью и переставали болезненнореагировать на электрические разряды, погружаясь в своеобразную эмоциональнуюкаталепсию. Эти эксперименты Мартина Селигмана помогли понять, почему депрессиятак плохо поддается лечению: если «чувство беспомощности» помогает человекусправиться с болью, то человек, естественно, не хочет с ней бороться.

Но на этом история не закончилась… Спустя годы, человек,сделавший себе имя в науке благодаря исследованиям, раскрывающим сутьпсихических расстройств, заявил, что все в этой самой психологической наукенеправильно, потому что она занимается болезнью, а не здоровьем, т. е.изучает патологию, вместо того чтобы ответить на элементарный вопрос — какстать счастливым? Обнародовав эту позицию, Мартин Селигман принялся снеподдельным энтузиазмом изучать психологию счастья. Честно говоря, никакихвыдающихся результатов, по крайней мере, по сравнению с его опытами по «чувствубеспомощности», ученый не достиг, но вектор научных исследований благодаря егоработам в этом направлении, действительно, изменился.

В чем же состояло главное открытие Мартина Селигмана приисследовании феномена счастья? Вот оно: весь фокус в том, как мы объясняем себесвои успехи и неудачи.

Классические рассуждения пессимиста в отношении неудач звучаттак: «Ничего не получилось, потому что я никуда не гожусь». Оптимист по поводусвоей неудачи думает иначе: «Просто сегодня неудачно сложились обстоятельства».Иными словами, оценивая неудачу, оптимист винит обстоятельства и не делает изсвоей неудачи далеко идущих выводов. Пессимист, напротив, винит во всем себя изанимается неоправданными обобщениями. Но вот если речь идет об успехе, всекардинально меняется. Теперь пессимист говорит: «Мне просто повезло.Совпадение. Это ничего не значит». А оптимист, напротив, утверждает, что успех— это результат его собственных усилии, и дальше обобщает — это закономерно,так и должно быть.

В общем, рецепт таков: если вы вошли в полосу неудач,спишите это на обстоятельства и не делайте из этой неудачи далеко идущих выводов,а если где-то и в чем-то вы достигаете успеха, скажите себе: «Это мой успех!» иобобщайте — «Так и должно быть!» Потренировав психологию оптимизма на себе,взгляните на своего ребенка. Как вам кажется: то, что он слышит от вас обычно,должно превратить его в оптимиста или пессимиста? Говорите ли вы ему в случаекакой-то неудачи: «Ерунда, дело житейское, бывает. Мы еще потренируемся, и унас точно все получится!»? Или же, в случае неудачи, вы начинаете занудствовать— мол, вы его предупреждали, вы знали, что так оно и будет, потому что онбестолковый, безалаберный и ко всему относится в высшей степени несерьезно? Ксожалению, большинство родителей выбирают именно второй вариант, считая, чтонеудача ребенка — это лучший способ сказать ему о том, что они — родители —правы, а он — ребенок — бездарь и тупица. Не со зла, конечно. В«воспитательных» целях…

Благородство манер воспитывается на примерах.

Анатоль Франс

А теперь давайте зададимся вопросом: если мы постояннопытаемся доказать детям свою правоту и их неправоту — как они будут себячувствовать, раз, и какие выводы они сделают для себя на будущее, два? Боюсь,тут ответ неутешительный. Эта наша, с позволения сказать, педагогическаятактика элементарно отобьет у малыша всякую позитивную инициативу. После этихнаших «великих побед» и «непоколебимых правд» он просто не захочет ничегоделать в направлении своего «развития» и «самосовершенствования», которое мыему так обстоятельно обрисовываем.

Примечание: «Пасхальные победы…»

Помню, когда я был маленьким, у нас в семье на Пасхутрадиционно красили яйца, ну и бились ими, разумеется. Отец соревновался сомной по-настоящему и очень болел за свой выигрыш. Таким образом, он, насколькоя понимаю, пытался воспитать во мне бойцовский дух, что, надо думать, ему удалось.Правда, сам я достаточно тяжело переживал все эти, как мне казалось, «дурацкие»соревнования. Конечно, если бы я в них выигрывал, они бы мне «дурацкими» неказались, но выигрывать у меня не особенно получалось. Бабушка вела себя иначе:она мне поддавалась, чего трудно было не заметить, и эти поддавки не слишкомменя радовали. Впрочем, она всегда делала так, чтобы мы закончили на моейпобеде, и это было хорошо.