Как же тогда будут смеяться мои кузины и вдовствующая графиня, как же они будут радоваться моему поражению, злорадствовать и каждый день напоминать, что они сразу увидели в ней врага.

С другой стороны, мой зверь сделал выбор и не понимал, почему глупая человеческая половина не принимает его выбор.

«Ты должен понять, что она создана для меня. Для тебя. Для нас», — убеждал меня волк.

«Не упусти этот шанс - единственный и бесценный. И запомни - Белль не была для нас подходящей. Я её не любил и не желал. И ты зря изранил своё сердце», — был вердикт моего зверя.

Обернувшись человеком, усталый, но ничего не решивший для себя, вернулся домой. Время завтрака уже прошло, но я не ощущал голода.

Хотя нет, голод присутствовал, но совершенного иного рода.

— С возвращением, милорд, — невозмутимо произнёс мистер Краз. — Прогулка удалась?

— Не уверен, — ответил с тяжёлым вздохом.

Не обращая внимания на изумлённые взгляды слуг, я шёл к себе.

Да, прислуге было от чего удивиться - давно я не пропадал почти на сутки и не бегал по земле в зверином обличье. Но Чарли Краз был предупреждён о моём внезапном желании и рвущегося на волю волка. Потому в Бистауне не стали поднимать шум о моём внезапном исчезновении.

Только родственницы не знали, куда я пропал. Да и вряд ли они интересовались.

Поднялся на второй этаж. Моя спальня занимала всё крыло.

Комната была наполнена утренним светом, на стенах цвета малахит играли солнечные лучи, проникающие через огромное окно, шириной от одного угла до другого, высотой от пола до потолка. Шёлковый тюль взлетал от дуновенья ветра в приоткрытое окно, а бархатные зелёные портьеры надулись словно паруса.

Королевских размеров кровать из тёмного дерева с обитой кожей спинкой, была аккуратно застелена покрывалом из золотой парчи. Над кроватью висела большая картина, на ней был изображён мой сад с красными розами.

Мой личный камердинер - Артур Лесли, уже ждал меня, чтобы привести меня в порядок.

— Добрый день, милорд. Есть пожелания, что хотели бы надеть сегодня? Правда, зная ваши предпочтения, я подготовил три костюма...

Я не слушал камердинера.

Взглянув на картину, в голове созрела на первый взгляд очень глупая мысль, но повинуясь порыву, развернулся и бросился прочь из спальни, в след мне донёсся удивлённый восклик слуги.

Я направился в розарий.

Когда возвращался снова, но уже с охапкой самых лучших своих роз, работающие слуги глядели на меня с ещё большим изумлением.

Мой личный камердинер - Артур Лесли, поджидающий меня у лестницы, округлил глаза.

Ещё бы. Я никому не позволял трогать свои розы. Даже срезать их не позволял ни одной живой душе, в том числе и самому себе. Словно колдун охранял цветы как самое важное сокровище в мире.

Ни одна женщина не была удостоена чести быть одаренной моими цветами. Белль я дарил цветы, но не розы из своего сада.

Мимозы, хризантемы, но чаще всего лилии - она их очень любила.

Хотя, почему любила? Любит.

А вот розы...

Мне удалось создать и вывести несколько сортов скрещиванием роз. Но самый прекрасный сорт я назвал «Пленительная красота». Эта роза имеет изящные некрупные бутоны, раскрывающиеся в розетковидные цветки чистейшего рубинового цвета, с заметной пуговкой в центре. Роза имеет насыщенный чайно-ванильный аромат и завораживает своей красотой, пленяет, от неё невозможно оторвать взгляд, настолько она прекрасна.

— Леди Свон у себя или в кабинете? — спросил дворецкого.

— Леди Свон до самого утра работала, милорд. Она у себя.

— До самого утра? — нахмурился я.

Мне стало невозможно стыдно. Я сбежал, оставив её одну разбираться с моими проблемами. Она не ушла, хлопнув дверью, а осталась и работала. А ведь она мне ничего не должна, ничем не обязана...

Зверь внутри шевельнулся и рыкнул недовольно. Ему тоже не понравилось, что Лара была одна и взвалила на себя так много. И я вместо помощи и поддержки повёл себя как сопливый подросток.

— Горничная только что была у леди... Она помогла собраться... — сквозь собственные мысли услышал я мистера Краза и покачал головой.

Нужно было срезать ещё больше цветов.

С твёрдой решимостью отправился наверх.

С огромным букетом я замер у дверей Лары и вдруг подумал, что совершаю ошибку.

Она может не оценить, не понять или же испугаться...

Проклятье!

Закрыл глаза, ощущая сильное желание уйти и одновременно, войти без стука, без разрешения, как мужчина, которому уже можно всё.

Поднял кулак и снова замер, не решаясь постучать.

Постучал, но в ответ не услышал разрешения войти.

Постучал снова. И опять тишина.

Собрался было уйти и оставить эту глупую затею, как вдруг, дверь резко открылась, являя мне самую настоящую грозу во всей красе под названием Лара.

В одном полотенце, с пышной шапкой пены на голове. Капли воды дорожками стекают по её телу.

Руки у меня дрогнули, и я едва не выронил цветы. Даже забыл, что нужно дышать.

— Э-э-э. Граф? — удивилась она, рассеянно глядя то на меня, то на розы.

— Лара. — хрипло произнёс я её имя, не в силах отвести взгляд от её встрёпанного, мокрого, но такого сладкого вида. — Это. вам. И простите, что побеспокоил.

Я протянул цветы.

Она несколько раз изумлённо хлопнула глазами и прошептала:

— Мне?.. Но. За что?..

— Просто так. — стало вдруг неловко и весь тот бред, что внушал мне зверь, показался сейчас надуманным и действительно глупым.

— Боже. Они прекрасны, — прошептала она, принимая цветы и тут же охнула. — Ох! Милорд. Только помогите мне, а то цветы прямо сейчас меня придавят.

Я вошёл в спальню и взял из её рук подаренные только что розы, потянул на себя, и так неловко вышло - полотенце зацепилось за стебли и листья и. сорвалось с её тела.

Помогите мне кто-нибудь.

* * *

-Лара-

Я бы ещё спала и спала, но меня разбудила горничная. Сама же её об этом попросила, когда она нехотя разбудила меня в первый раз.

В общем, когда проснулась, то была рассеянная, сонная и злая, как тысяча демонов!

Но миссис Фанни была настоящей находкой! Она вручила мне отвар миссис Пэтти (надо эту славную женщину поблагодарить), который взбодрил и очистил сознание от путаных мыслей.

Приготовив мне платье, она ушла, хоть и причитала, что леди не стоит собираться самой и принимать ванну тоже, но я была неумолима.