Адвокат Мария Эйсмонт инициировала акцию «212.1»: она и другие адвокаты за гонорар в 212 рублей 10 копеек подали апелляционные жалобы об отмене приговора Котову. Среди них: Анна Ставицкая, Алексей Липцек, Анастасия Георгиевская, Анастасия Костанова, Ирина Бирюкова, Михаил Бирюков, Юрий Костанов, Вера Гончарова, Алхас Абгаджава, Александр Пиховкин, Николай Зборошенко, адвокатское бюро «Хорошев и партнеры».

Это прямой признак принятия протеста обществом. Очередной повод власти всерьез задуматься.

Всего на данный момент по делам, связанным с протестами, привлекаются 16 человек, 14 из них лишены свободы.

Особняком стоит дело Павла Устинова. Тверской районный суд Москвы приговорил его к трем с половиной годам колонии по обвинению в применении насилия к омоновцу (часть 2 статьи 318 УК), задержавшему его на акции 3 августа. По версии следствия, Устинов оказал сопротивление, в результате чего омоновец получил вывих плеча. Сам Устинов отрицает вину, свидетели защиты и видеозапись подтверждают, что он не сопротивлялся, а сам был избит при задержании. По этому делу вновь суд отказался изучать видеозапись, из которой очевидно: Павел Устинов не оказывал сопротивления, более того – его банально избили, а травма была получена пострадавшим именно во время этого избиения. Перестарался пострадавший.

«Сколько угодно можно рассматривать видео с "мест преступлений", пытаться убедить полицейских, следователей СКР и судей, что не было участия в несогласованной акции у Константина Котова и не выдирал руку из плечевого сустава человеку в униформе Павел Устинов. Это не работает. Важно другое – страх, лютый страх силовиков перед тем «некто», кто выше и чью волю надо исполнить, и неважно, что именно надо делать – казнить или отпускать.

Рассмотрим на примере направления в суд уголовного дела в отношении Айдара Губайдуллина. Прокурорский надзор за расследованием особо важных дел осуществляет 34-е управление Генеральной прокуратуры. При подписании обвинительного заключения во внутренней справке, что ложится в надзорное производство, расписываются: прокурор отдела, начальник отдела, заместитель или начальник управления. На обвинительном заключении ставит подпись заместитель генерального прокурора. Все эти люди ставят свои подписи и при согласовании судебной позиции, включая возврат дела прокурору. Еще в понедельник все они пришли на службу в уверенности, что приняли незаконное (они не глупы), но верное (читай: лояльное) решение.

Уверен был судья, что вынесет приговор – а чем он не Криворучко? Но дело вернули из суда прокурору. По ходатайству последнего. Теперь вопрос: что такого могло произойти, что все эти профессионалы одномоментно поменяли свою позицию и согласились – дело надо вернуть, а Айдара освободить?» [27]

Просто смена приказа.

Вчера был приказ «осудить», и судья Криворучко вынес незаконный приговор. Сегодня пришел другой приказ – и вот уже дело Павла Устинова назначили к апелляционному рассмотрению до истечения срока апелляционного обжалования, что само по себе далеко за гранью абсурда.

Выходить за допустимые пределы служебного рвения полицейским, нацгвардейцам, следователям, прокурорам и судьям разрешено прямо, это очевидно.

Изучение уголовных дел о событиях на Болотной площади и последующих, дел лета 2019-го, наводит исследователя на аналогию. Если сравнить то, как фабрикуются эти уголовные дела и дела в отношении заключенных в колониях, понимаешь: оно одно, это отношение к рядовому человеку как к бесправному существу. Его можно произвольно привлечь к ответственности за то, чего он не совершал, или объявить незаконным любое его законное действие, лишить свободы – да, в тюрьме тоже можно усиливать степень несвободы! – и его можно бить, а если будет жаловаться, и наказать.

Следственный комитет отказал не просто в возбуждении уголовных дел в отношении сотрудников полиции и национальной гвардии, немотивированно, необоснованно и незаконно избивавших людей на протестных акциях 27 июля и 3 августа 2019 г., – отказано даже в проверке сообщений якобы пострадавших сотрудников правоохранительных органов о совершенных против них преступлениях. Невзирая на фото- и видеосвидетельства, медицинские справки о травмах, пояснения свидетелей, людей лишили прав на защиту от преступных посягательств, выдав индульгенцию силовикам на применение силы.

Это – типичная ситуация для российской колонии, той самой зоны, где правила не предусматривают ограничения применения насилия к осужденным со стороны людей в погонах. Последние устанавливают эти правила сами – таким образом, чтобы сохранить кормовую базу, человеческий ресурс, но не выпустить его из-под контроля.

Приведу пример, яркий уже тем, что он из той же Ярославской колонии, где пытали Евгения Макарова, где родилось летом 2018 г. дело в отношении палачей из ФСИН.

Осужденный Толибходжи Курбонов в ходе проверки колонии заместителем прокурора Ярославской области Алексеем Кукиным лично сообщил 15 ноября 2016 г. о том, что сотрудники ИК необоснованно применяют к осужденным физическую силу – избивают. Курбонов рассказал о двух случаях применения лично к нему и другим осужденным физического насилия: 27 сентября 2013 г. (во время водворения Курбонова в ШИЗО) и 2 сентября 2014-го (во время проведения обысков в ШИЗО).

Прокурор организовал проверку, рядовой помощник прокурора получил объяснение от Курбонова по событиям избиения и направил материал проверки в следственный отдел по Заволжскому району города Ярославля следственного управления СК России по Ярославской области.