– Видишь раба, у которого лицо, будто по нему прошелся Мьёльнир? – спросил Сигурд толстяка; тот прищурился и кивнул. – Я хочу, чтобы ты его купил.

Толстяк стер ладонью пот с лица.

– Я не возьму этого уродливого карлика, если мне предложат забрать его даром. Даже за тем, чтобы он копал землю или чистил выгребную яму, – заявил он.

– Ты его купишь, – сказал Сигурд. – Но твое серебро останется в целости и сохранности. Я дам тебе столько, сколько за него попросит хозяин, и еще в два раза больше за хлопоты.

– Ты? – толстяк презрительно фыркнул, а потом внимательно на него посмотрел. – С какой стати?

– Я хочу его получить, – ответил Сигурд. – И еще потому, что, если ты это сделаешь, у тебя появится серебро, чтобы купить черноволосую девушку у типа, получившего ее почти что даром. – Толстяк вытаращил глаза и снова облизнулся. – Сегодня вечером она будет в твоей постели, а уродливый раб отправится чистить мою выгребную яму.

Сигурд заставил себя улыбнуться и снова взглянул на темноволосую девушку.

– Покажи серебро, – потребовал толстяк.

Когда пришла очередь Аслака выйти на помост, Сигурд опустил голову – он не хотел, чтобы друг его увидел. Тэны ярла Рандвера наверняка, точно коршуны, следили за толпой, и, как Сигурд и предвидел, мало кто из покупателей потянулся за кошельками, поэтому те, кто это сделал, оказались особенно заметны. Где-то неподалеку находился и сам Рандвер – наблюдал. Он приплыл в Реннесёй на корабле ярла Харальда и привез с собой приманку, рассчитывая, что Сигурд проглотит наживку. Он, наверное, был страшно разочарован, когда толстяк из Мекьярвика вышел вперед и положил свое серебро на весы.

Человек ярла Рандвера, стоявший на помосте, снял железный ошейник с шеи Аслака и надел на нее веревку, которая входила в стоимость раба, а другой конец вложил в жирную ладонь нового хозяина. Даже уводя Аслака с помоста, толстяк не мог оторвать глаз от маленькой черноволосой девушки, что, по мнению Сигурда, было глупо. Он знал, что Аслак попытается перерезать ему горло при первой же возможности, но надеялся, что этого не произойдет до того, как они встретятся после торга.

Сигурд наблюдал, как толстяк тащит Аслака через толпу в сторону лагеря, где должен был передать его Гендилу – и отправиться на охоту за девушкой, точно кабан за желудями.

В этот момент по толпе пробежал шепот, подобный набегающим на берег волнам, и Сигурд повернул голову, пытаясь понять, что случилось. Его не удивило, почему так возбудились мужчины в толпе, что заставило их прищелкивать языками и срочно перебирать свое имущество на предмет того, что можно продать. Кое-кто из покупателей наверняка даже начал прикидывать, не выставить ли на продажу своих жен, потому что девушка, вышедшая на помост, была настоящей красавицей, с чистым и гладким, точно сливки, лицом, ослепительно-голубыми, словно вода фьорда в солнечный день, глазами, и золотыми волосами, прямыми, будто якорная цепь в спящем море. Она стояла с гордо выпрямленной спиной, и даже дураку было понятно, что она стала рабыней совсем недавно. И недолго будет ею оставаться.

В голове у Сигурда бушевал настоящий ураган, он сражался с отчаянным желанием броситься к сестре и снять с ее шеи железный ошейник. Руна. Она стояла, выпрямив спину, гордая, словно богиня, даже после всего, что выпало на ее долю. Дочь ярла. И по тому, как она держалась, железный ошейник казался на ней серебряным торком.

Сигурд почувствовал, что на него смотрит Улаф и качает головой, предупреждая, что он не должен ничего предпринимать. Руки и ноги у Сигурда отчаянно дрожали, как будто кровь в жилах начала закипать. Серп Тролля что-то шептал, умоляя выпустить его на свободу и дать напиться крови врагов. Еще рано, мысленно сказал себе Сигурд. Еще рано. Впрочем, возможно, он мог сделать так, чтобы Руна его увидела, чтобы знала, что она не одна в этом мире, что у нее есть брат и надежда. Улаф снова покачал головой, словно прочитал мысли Сигурда, который смотрел на Руну, надеясь, что она его увидит. Человек Рандвера открыл торги, и из толпы, словно звезды во время звездопада, посыпались первые предложения.

Продавец выдал неправдоподобную историю о том, что девушку захватили во время рейда на шведов на востоке.

– Она была принцессой у своего народа, – расхваливал он Руну. – Взгляните на нее. Она красива, как сама Фрейя, и подарит счастливчику сильных сыновей. Тот, кто… ее нашел… клянется, что она девственница. И никто в его команде даже пальцем ее не тронул, – заявил он, почти прикоснувшись к Руне. – Разумеется, тот, кто купит ее сегодня, сам сможет в этом убедиться.

По толпе пробежал смех и послышались сальные реплики. Какой-то мужчина из толпы предложил проверить товар, прежде чем платить за него серебром. Другой сказал, что тот, кто купит ее сегодня, поступит очень мудро, ведь он сможет продать ее дороже, когда ее сиськи как следует вырастут. Руна стояла с таким видом, как будто поднявшийся вокруг нее шум – всего лишь глупая болтовня грачей, сидящих на дереве, и Сигурд почувствовал, как его наполняет гордость за сестру. И все же он так сильно сжал зубы, что у него заболела челюсть; все мышцы были напряжены до предела. Как поступили бы Зигмунд, Торвард или Сорли? Он не мог представить, что его братья стоят, окаменев, как он сейчас, когда их сестру расхваливают и продают, точно лучшую корову какого-нибудь карла. Боги, что сделал бы Харальд!.. Перед его мысленным взором возникла картина, ясная, словно воды фьорда, – клинки, кровь и хаос.

Покупатели предлагали за Руну много серебра, но с таким же успехом они могли мочиться против ветра. Купец на помосте находился на цепи ярла Рандвера не меньше, чем Руна, и демонстративно качал головой, отмахиваясь от предложений, а порой даже не позволяя какому-нибудь покупателю положить серебро на весы, как будто одного взгляда ему хватало, чтобы определить, что этого будет мало. И тем не менее Сигурд видел, что другие торговцы, очень богатые люди, которых он встречал в доме отца, даже не прикасались к кошелькам. «Видимо, они почувствовали какой-то подвох», – подумал он. Может быть, узнали Руну или слышали про рейд Рандвера на Скуденесхавн и решили держаться от всего этого подальше, потому что рабов не продавали так близко от их родного дома. Купцы обычно старались увезти их как можно дальше, чтобы избежать риска побега и наказаний.

Впрочем, ярл Рандвер, похоже, вовсе не собирался продавать Руну, потому что его человек поднял руку, призывая всех к тишине.

– Всё, достаточно! Вы считаете меня глупцом? Я даже свинью не продам за лучшее предложение, которое здесь прозвучало. Я больше не потерплю оскорблений. – Он знаком показал Руне, чтобы сошла с помоста, и она, не глядя на него, сделала, как было велено. – Если кто-то действительно захочет купить эту девушку, вы сможете найти меня, когда мы здесь закончим, но я не намерен больше терять время. Я знаю человека, которому принадлежит девушка, и он даже слушать не станет предложения меньше пятнадцати эйре.

В толпе поднялся шум, потому что хороший раб-мужчина стоил около двенадцати эйре и был гораздо полезнее в хозяйстве. Впрочем, шум довольно быстро стих, потому что Руна была золотой, прямой, молодой и красивой.