Аслак вытер кровь с раны на нижней губе, которая снова открылась, когда он начал есть.

– Через два дня после того, как они захватили нас, несколько человек конунга пришли к ярлу Рандверу. Они хотели знать, как прошел рейд и сколько тэнов потерял Рандвер. – Он ухмыльнулся, и на его губе снова появилась кровь. – Но на самом деле, их интересовала добыча ярла.

– Конунг должен быть уверен, что его ярлы не станут богаче него, иначе он не сможет спокойно спать по ночам, – заявил Локер, как будто решил поделиться со всеми самым мудрым в мире выводом.

– Нас привели в зал вместе с половиной добычи Рандвера, – продолжал Аслак.

– С целой половиной? – мрачно заметил Улаф, приподняв одну бровь.

– Руну они людям Горма не показали, – сказал Аслак, взглянув на Сигурда, и тот кивнул.

Его это нисколько не удивило, поскольку конунг Горм славился своей любовью к постельных утехам. У него было больше постельных рабынь, чем собак, и поговаривали, будто у него три жены. Однако ярл Рандвер хотел оставить Руну у себя.

– Скорее, Иггдрасиль выпростал бы свои корни из земли и ушел прочь, чем Рандвер продал бы твою сестру, – проговорил Солмунд, и его слова были встречены дружным согласием.

– Люди конунга оглядели нас, и очень опасного вида и явно невероятно хитрый тип по имени Бок, выступавший по поручению конунга, сказал, что Рандвер может нас продать, а вырученное серебро взять себе. И добавил, что ему позволено оставить у себя ту часть добычи, захваченной в Скуденесхавне, включая серебро ярла Харальда, которую он забыл им показать. Если Рандвер отдаст им «Рейнен».

– Ярлу не пристало иметь корабли лучше, чем у конунга, – заметил Улаф.

– Рандверу это совсем не понравилось, – продолжал Аслак, – но он улыбнулся и приказал своим людям привести подарок для правителя.

– Асгота, – догадался Гендил, сообразивший, что придумал Рандвер.

– Ну и подарочек, – пробормотал Свейн.

Аслак ухмыльнулся и облизнул окровавленную губу.

– Из страха перед его заклинаниями они надели ему на голову мешок – совсем как на коршуна. И старались к нему не прикасаться, а когда притащили в зал, все до одного потянулись к своим мьёльнирам и рукоятям мечей. Зал наполнился шепотом, они просили у богов защиты от годи ярла Харальда.

Даже сейчас Свейн дотронулся до железного молота Тора, висевшего у него на шее, потому что вызвать ненависть годи было страшнее всего на свете. Сигурд кивнул Аслаку, чтобы тот продолжал.

– Ярл Рандвер сказал Боку, что Асгот – это и есть его подарок конунгу, и теперь пришла очередь посланника нацепить улыбку на свое будто высеченное из камня лицо, – сказал Аслак.

– Нельзя отказываться от подарка, который преподнесен добровольно, – вставил Улаф.

– Ясное дело, каждый мужчина, женщина и собака в том зале знали настоящую причину, по которой Рандвер решил отдать конунгу Асгота, – усмехнувшись, продолжал Аслак. – Сам он боялся убить годи.

– В детстве я слышал историю про ярла из Хандаргервидда, убившего своего годи, – вставил Солмунд. – К следующему полнолунию член ярла почернел, а потом и вовсе отвалился.

Его слова вызвали у всех улыбки.

– Они передали Асгота, – сказал Аслак. – И все слышали, как он выкрикивал проклятья внутри мешка, который был у него на голове. Но надо отдать должное Боку – он схватил Асгота твердой рукой, как будто хотел показать, что не боится. Именно в тот момент я услышал, как Бок сказал, что желает услышать, как Асгот станет проклинать прилив.

– Проклинать прилив? – переспросил Свейн, взяв мех с элем, который ему протянул Гендил, и делая большой глоток.

– Ну да, тут нет никакой загадки, – заговорил Улаф, и все дружно на него посмотрели. – Замок конунга Горма стоит на холме над проливом в том месте, где полно шхер и островов. Его корабли бросают якоря в более широком канале, причем так близко друг к другу, что можно легко перепрыгнуть с одного на другой.

Скорее всего, Улаф немного преувеличивал; впрочем, это могло быть и правдой, поскольку конунг Горм не пускал капитанов кораблей на север бесплатно. В конце концов, именно так он и стал конунгом – наполняя сундуки пошлиной, которую взимал за разрешение плыть дальше.

– Совсем рядом с берегом, который контролирует Горм, между Кармёем и островом Буккёй находится узкий канал; там так мелко, что пройти могут только корабли вроде «Олененка», если только ты не знаешь проход и его подводные камни, как лицо собственной жены, – объяснил он Свейну, Аслаку и Гендилу, которые ни разу не бывали в Авальдснесе. – Там есть место с плоским камнем, размером больше этого, – продолжал он, похлопав рукой по тому, на котором они сидели. – Когда начинается прилив, его не видно, но он уходит под воду очень медленно, что имеет огромное значение. – Улаф скривил губы, как будто слова, которые собирался произнести дальше, имели отвратительный вкус, и посмотрел на Сигурда.

– Почти сразу после того, как Горм начал называть себя конунгом и требовать серебро и клятвы верности у всех, кто владел кораблями больше «Выдры», он пригласил твоего отца и меня на пир, хотя на самом деле причина была совсем в другом. Он хотел, чтобы мы увидели, как он придумал наказать свою жену, которая ему изменила. Поговаривали, что она кувыркалась с рулевым одного из кораблей Горма. Время Молдофа тогда еще не пришло, того парня звали Гунтиоф. Горм сам зарубил его мечом. – Улаф поднял вверх толстый палец. – Бифлинди умеет сражаться. Несмотря на все его недостатки, вероломный сукин сын – настоящий воин, никогда не забывайте об этом. Но для своей жены, чье имя я забыл, он придумал другое наказание. Ее приковали цепями к тому плоскому камню во время отлива, и мы отправились в зал Бифлинди, наслаждаться медом и мясом, а ночью спустились на берег и увидели, как лунный свет отражается от головы несчастной женщины.

Улаф вытянул шею, так что она стала видна под бородой – редкое зрелище.

– Понимаете, мы видели только ее голову. Примерно через два или три рога мы напились вусмерть, а она скрылась под водой. – Он помахал Локеру рукой, и тот протянул ему мех с элем. – Возможно, они вытащили ее на следующий день или оставили в качестве закуски крабам. – Он пожал плечами. – Мы покинули Авальдснес на рассвете вместе с теми, кого Горм пригласил посмотреть на казнь.

– Ей не следовало раздвигать ноги, – проворчал Солмунд. – Наверное, надоело жить с Потрясающим Щитом, раз она решилась его обмануть.

А Сигурд подумал, что в таком случае можно сказать про него.

Потому что он направлялся в Авальдснес.

***

Гендил пошел туда первым. Не в сам Авальдснес, потому что это было опасно, но достаточно близко, в сторону трех деревень, расположенных к югу от замка Горма. Он оделся как можно неприметнее и двинулся, толкая перед собой тележку, заполненную утиными и гусиными перьями. Воспользовавшись серебром Сигурда, они купили бо́льшую часть у купца в Букне, остальное собрали сами из недавно опустевших гнезд. Всего у них набралось двенадцать мешков, они сложили их в тележку, и Гендил, улыбаясь от уха до уха, покатил ее на север.