– Да ладно… – У Самохина застучали зубы. – Вот черт, мы же с ним вчера виделись…

– Вспоминайте, – вздохнул Лавров. – Что слышали, когда проснулись?

Мужчина нервно косился на крайнюю бутылку под окном – там на дне еще что-то мутнело. Но не решался спросить разрешения. Он рассказал, заикаясь: спал, как все нормальные люди, проснулся от грохота за стенкой, когда затопали люди, стали кричать… Потом он начал копаться в памяти, колебался, допустил, что, возможно, сон был не крепкий и он слышал голоса – сначала за дверью в коридоре, потом за стеной в соседней квартире. Голоса были точно мужские, но доносились глухо, потом вроде был шум (табуретка упала, – подумал Алексей), потом опять все тихо… И только предутренний сон сморил человека, как снова началось: забегали люди! Так он же не дурак, чтобы высовываться и спрашивать, что происходит. С вечера чекушку раздавил, и восприятие мира этим утром немного сложное…

– Вы уверены, что голоса были мужские?

– Это абсолютно точно, граж… товарищ майор… Но я доподлинно не уверен, – поспешил сделать взаимоисключающее заявление Симохин. – В ушах, знаете ли, звон, и в голове так мутно…

– Эх, Симохин, Симохин, – покачал головой Лавров. – И что с тобой делать, таким расписным? Ладно, сиди в своей конуре, не выходи пока.

На улице шумели люди – спешили на работу, им было плевать, что тут происходит.

– Проверять документы, – распорядился Алексей. – Подозрительных задерживать.

Прибыли милицейские криминалисты, подтвердили первоначальную версию: жертву ударили табуреткой по затылку, после чего свернули шею, для этого требовалась грубая мужская сила.

Оставаться на месте преступления не было никакого смысла. Все осмотрели и всех опросили. Предстоял непростой доклад начальству.

– В машину, – скомандовал Лавров.

Мрачные оперативники грузились в «газик». Паша Чумаков что-то бормотал под нос, рассуждал сам с собой: дескать, если Булавин не «крот», то все равно уже легче: выбирать придется из троих, а не из четверых. А если убьют еще кого-то, станет совсем просто… Он добился своего: получил такой взгляд, что подавился.

До Управления оставался квартал. Алексей вел машину на автомате, цветные картинки плясали перед глазами: люди живые и мертвые, путаные показания свидетелей… Он резко ударил по педали тормоза, остановился посреди дороги и потрясенно уставился в лобовое стекло. Водитель следующей сзади полуторки возмущенно загудел.

– Разберитесь! – прорычал майор.

Сидящий сзади Казанцев вскинул над головой удостоверение, им же нарисовал круг: объезжай! Водитель, чертыхаясь, вывернул баранку, грузовая махина, тряся бортами, прошла почти впритык.

Мысль зафиксировалась, Алексей плавно тронул машину, свернул на обочину и снова встал.

– Все в порядке, товарищ майор? – осторожно спросил Казанцев. – У вас такое лицо, будто вы гранату без чеки в Управлении забыли.

– Помолчи, – отрезал Лавров и, повернувшись, стал пристально разглядывать своих офицеров. Те помалкивали, озадаченные и оробевшие. – Вот скажите мне, друзья мои, вы воюете в таком-то батальоне такого-то полка энной дивизии, входящей в состав некой армии. Сможете вы перепутать номер своей армии, когда вас спрашивают, где вы служили?

– Сможем, если формирования постоянно тасуют, вливают в разные армии, – с сомнением отозвался Бабич.

– А если нет?

– Тогда не знаю. Номера частей и формирований впитываются в мозг, и даже последний беспамятный крестьянин не ошибется. О чем вы сейчас, товарищ майор?

– Вспомнил гражданина Симохина. 147-я стрелковая дивизия входила в состав 62-й армии генерал-майора Колпакчи, а никак не в состав 63-й армии, которой в то время командовал генерал-лейтенант Кузнецов. Каким бы ты ни был алкашом, а вряд ли скажешь «63-я армия» вместо «62-я», поскольку номер 63 тебе ни о чем не должен говорить. Я правильно мыслю?

– Правильно, – допустил Казанцев. – Обе армии сражались на Сталинградском фронте, но действовали на разных участках и между собой не связаны. Подождите, вы хотите сказать…

– Что этот тип, назвавшийся Симохиным, не успел как следует подготовиться – ситуация была непростая, он импровизировал, сочинял на ходу…

– Вот же дьявол… – потрясенно пробормотал Осадчий. – А я еще смотрю на этого мужика – всклокоченный, жалкий, а ведь рожа – не сказать что пропитая…

– Какие мы кретины! – вскричал Лавров, выворачивая баранку. Хорошо, проезжая часть была пустая, иначе не избежали бы столкновения.

Он гнал обратно, игнорируя правила дорожного движения, цеплял бордюры. Шарахались из-под колес добропорядочные граждане. С бульвара свернул в переулок, остановил машину у подъезда. Оцепление уже сняли, у входа переминался милиционер.

Он сделал растерянное лицо, сообщил, что в шестой квартире еще работают криминалисты, но труп уже увезли.

В гробу он видел криминалистов с их трупом! Алексей прыгал через ступени, выхватывая на бегу пистолет. Ведь даже не осмотрели толком квартиру Симохина, не проверили документы! Ломать дверь в пятую квартиру не пришлось, она распахнулась от пинка, майор влетел внутрь.

Лже-Симохин не стал их дожидаться, квартира была пустая. Обвел вокруг пальца! Оперативники заметались по квартире, Чумаков выскочил на захламленный балкон. Лавров бросился во вторую комнату, где мусор громоздился горой, практически скрывая постель, распахнул дверь в крошечную кладовку.

Человек, представившийся Симохиным, действительно обладал большой силой – затолкал труп в узкое пространство, да еще и сложил его вдвое. Настоящий Симохин был примерно того же возраста и комплекции, но куда худосочнее. Небритый, серый, глаза полуоткрыты. Труп извлекли из кладовки, положили на пол.

Преступник действовал по той же схеме – ударом отправил соседа в нокаут, а потом свернул ему шею. В последнем случае много усилий не требовалась – шея гражданина Симохина не многим отличалась от куриной. Он был в трусах, голень левой ноги представляла унылое зрелище – деформация и атрофия мышцы была налицо. В кладовке валялись домашние штаны, рваная рубашка – именно в них предстал публике преступник…

Ярость просто душила майора! Осадчий отправился в шестую квартиру – сообщать оперативникам радостную весть: за стенкой еще один труп. Лавров вылетел на улицу, подбежал к постовому милиционеру.

– Давно стоишь?

– Давно, товарищ майор… – Страж правопорядка как-то зябко поежился. – Уже с час, наверное.

Как и следовало ожидать, гражданин с известными приметами покинул здание минут десять назад. Милиционер его пропустил, а почему нет? Это местный житель, к тому же был приказ снять оцепление и больше людей не беспокоить. Гражданин передвигался с костылем, «по секрету» поведал постовому, что есть неподалеку один адресок, где можно почти задаром отовариться пойлом, и он, пожалуй, это сделает. А то вчерашний день выдался таким тяжелым. От гражданина попахивало, милиционера чуть не вырвало от отвращения…