Я привык к одиночеству, отчаянию, печали и разочарованию. Я не привык к страху, по крайней мере к страху такого рода. Мне еще не доводилось встречать никого настолько безрассудного.

Харпер не была первой девушкой, бежавшей от меня. Она не была первой, кто испугался меня и ставил под сомнение мои мотивы. Она была первой, кто втянул меня в ситуации, где требовались броня и оружие.

Мы едем в тишине. Грей остается позади, ожидая на вершине холма, пока мы спустимся в долину.

Слова Харпер не дают мне покоя: «Ты забыл, что твой народ страдает?»

– Не забыл, – говорю я ей.

Мы не говорили достаточно долго, но ей не нужны пояснения.

– Ну ты не очень активно стараешься исправить ситуацию.

– Вы всего один день в Эмберфолле и уже так много знаете о моих ошибках. Я полагаю, вы уверены, что поступаете правильно, совершая визит милосердия к страждущим?

Взгляд Харпер леденеет, но я вижу, что именно так она и думает.

Я качаю головой:

– Даже если мы каждый день во время каждой трапезы будем выносить всю еду из замка, то ее все равно не хватит, чтобы накормить всех моих подданных.

– Но кого-то ведь ей можно накормить, Рэн, – тихо произносит Харпер.

– Да, но не всех. – Я поворачиваюсь к девушке: – И как бы вы решали, кого кормить, а кого – нет?

Ее лицо искажается от беспомощности.

– Почему я должна решать?

– А почему нет? Люди Эмберфолла боятся Замка Железной розы. Они верят, что чудовищное создание спит на крепостной стене и ждет только возможности наброситься на тех, кто подойдет слишком близко. Мои подданные не придут ко мне добровольно, и даже если бы я нанял повозку, которая бы развозила все, что у меня есть, то как бы мы определяли наиболее нуждающихся?

– Я…

– Погодите, не отвечайте, – продолжаю я. – Что бы вы сказали тем, кого не смогли обеспечить? Представьте, вы приезжаете в трактир, а там еще с полдюжины гостей. Того, что вы упаковали с собой, будет недостаточно, чтобы накормить их всех. Что вы тогда будете делать?

– Я отправлюсь назад и привезу больше.

Черт побери, ну какая же она упрямая.

– Допустим, вы каждый день навещаете трактир с щедрыми дарами. Начинают распространяться слухи. Люди начнут выстраиваться в очередь. Между людьми начнутся стычки, постепенно перерастающие в беспорядки…

– Мне кажется, ты уже высказал свое мнение достаточно четко.

– Драки будут продолжаться, поскольку представителей закона нет, чтобы препятствовать жестокости…

– Ладно, я поняла! – Харпер тяжело дышит, ее щеки раскраснелись. – Мне все равно. Я все равно отнесу им хоть что-то. Это лучше, чем совсем ничего.

– Точно? – спрашиваю я. – Вы уверены, миледи?

Я протягиваю руку, чтобы схватить ее поводья и остановить обеих лошадей рывком.

Харпер вскидывает голову, чтобы бросить на меня сердитый взгляд. Она пытается отобрать у меня поводья и злится еще больше.

– Отпусти.

– Знаете, я не против честности и дискуссий в рамках приличий. Я дал вам это понять, – спокойно говорю я. – Но я не потерплю вопиющего неуважения в свой адрес.

– Но ко мне можно, значит, проявлять неуважение?

Конь Харпер – на самом деле мой конь, которого она без каких-либо сомнений присвоила, – мотает головой и топчется в каше из воды и снега, но я крепко держу поводья. Она умеет меня раззадорить и ударить по больному, стоит ей отдать должное.

– Я всего лишь попросил вас задуматься о последствиях своих действий, – выдавливаю я. – Если вам кажется, что это было проявлением неуважения, то вы ошибаетесь.

– Ясно. – Харпер отворачивается.

Я перевожу дыхание.

– У меня были причины скрываться в замке так долго. Если вы хотите заставить меня общаться с народом, то вы должны знать, что это будет означать для…

– Никто тебя не заставляет ничего делать. Теперь отпусти меня.

Мне требуется секунда, чтобы собрать всю волю в кулак. Я смотрю в небо. Конечно, моим последним шансом стала девушка, намеренная задевать меня и создавать трудности на ровном месте. Каждый шаг вперед просто обречен стать двумя шагами назад.

– Сейчас же, Рэн. Я не одна из твоих подданных. Ты не мой принц.

Мой голос становится низким.

– Может быть, я и не ваш принц, но вы в моем королевстве, а не в своем.

– И чья же в этом вина?

– Вы абсолютно не понимаете, насколько ослаб мой контроль над страной. Вы не представляете, на что мне пришлось пойти, чтобы обезопасить королевство.

Я сжимаю челюсти, и мой голос превращается в лед. Было время, когда такой тон обращал людей в бегство. Такой же ледяной тон отца становился предвестником скорой гибели людей. Тем не менее Харпер смотрит на меня вызывающе. Я прилагаю все усилия, чтобы не сорваться на нее.

– Вы говорите со мной с таким презрением и пренебрежением, словно я не осознаю, насколько тяжело моему народу. Вы говорите так, словно вы имеете власть надо мной. Мне придется напомнить вам о наших ролях.

– Каких ролях? Похититель и похищенная?

– Вы желаете, чтобы роли были распределены именно так? Хорошо. – Я вскидываю брови и поворачиваю голову: – Командор!

– Что ты делаешь? Рэн, отпусти! – Харпер пытается разжать мою хватку на поводьях. Она, должно быть, давит пятками на бока Железного Уилла, потому что конь пляшет на месте и пытается вырваться из узды. – Отпусти меня!

– Милорд.

Лошадь Грея скользит, останавливается возле Харпер, разбрызгивая кашу из снега и выдыхая пар в воздух.

– Верни леди Харпер в замок. Свяжи ее, если потребуется. Запри ее в…

– Нет! – Она выхватывает кинжал и направляет его к моему запястью.

Меч Грея появляется над сгибом ее локтя. Командор хватает Харпер за плащ и оттаскивает от меня подальше.

Харпер застывает. Ее лицо побледнело, в глазах плещется страх вперемешку с яростью.

Я должен чувствовать стыд, но вместо этого я чувствую удовлетворение. Хоть что-то на нее подействовало.

– Он отрубит вам руку, если я ему прикажу. – Я бросаю взгляд на кинжал в руке Харпер. – Я в вашу сторону оружие не направлял, миледи.

– Поводья… Я просто хотела перерезать поводья.

Ее голос сдавленный, и я задумываюсь над тем, насколько же сильно Грей сжимает ее шею.

– А. – Я бросаю взгляд на командора. – Отпусти ее.

Грей подчиняется. Харпер прячет кинжал обратно в ножны, затем рывком расправляет плащ. Ее дыхание все еще дрожит, а на ресницах блестят слезы.