По-прежнему молча, Вулфман взял меня за руку и ласково, но настойчиво потянул за собой. Наши пальцы переплелись с пугающей фамильярностью. Точно в чарующем, волшебном сне, мы двигались сквозь невиданные мной прежде залы. В одном из них вдоль стен, на макетах деревьев, застыли певчие птицы, среди которых выделялась стая ярких пеночек; отдельная экспозиция посвящалась обитателям болот: на темной поверхности глянцевых прудов красовались чучела лягушек и жаб, черепах всех форм и размеров, белоснежные цапли стояли на одной ноге в окружении неподвижных лебедей, канадских гусей и крякв. Среди древесных корней маячил грустный опоссум. Казалось, все они безмолвно следят за нами, потревоженные искрой жизни в наших телах.

Вулфман одними губами произнес: «Ни звука! Еще рано».

Мы миновали выставку крупных млекопитающих Запада: антилопы, олени, быки, бизоны, горные львы, черные и бурые медведи; быстро промчались по залу с огромным скелетом кита. Со стены на нас взирала увеличенная фотография исполинского обитателя глубин.

Куда мы идем? Ноги подкашивались от счастья, а может, от страха. В моих фантазиях я никогда не задумывалась, что скажу Вулфману, если мы вдруг останемся наедине. Даже вообразить не могла, что он когда-нибудь возьмет меня за руку. Я не позволяла себе мечтать об объятиях и поцелуях. На этом месте фантазии неизменно обрывались.

Кружа по лабиринту залов, Вулфман постоянно включал и выключал свет, словно хотел сбить преследователей с толку. Наконец мы добрались до глухого закоулка, далеко от входа. В тускло освещенной комнате теснились экспонаты. Ощущение, как будто смотрителю не хватило места и он, подобно уставшему Творцу, презрел свою миссию, сгрудив сюда чучела разных животных (оленят, рыси, грызунов). Их мех свалялся, блестящие глаза ввалились; тут же громоздились лотки с окаменелостями, уже без ярлыков, груды неопознанных костей и черепов. На пластах сланца свернулись гремучие змеи, их крохотные глазки блестели как живые – я невольно отпрянула и попыталась высвободить руку, но Вулфман лишь рассмеялся:

– Мэри-Эллен, они тоже заколдованные, поэтому не укусят.

В противоположном конце комнаты, наполовину скрытая большой витриной, виднелась лестница, ведущая вниз. Спустившись, мы уперлись в приземистую дверь с кодовым замком, какие обычно устанавливают на сейфы и шкафы с документами. Ловкими пальцами Вулфман набрал нужную комбинацию – раздался щелчок, и дверь слегка приоткрылась. Крепче сжав мою руку, Айра втолкнул меня в темный проем и захлопнул створку.

– Все, теперь мы в безопасности. Здесь им нас не достать.

В нос ударил земляной запах сырости и гнили. Вулфман щелкнул выключателем, и над головой замигали флуоресцентные лампочки. Мы очутились на бетонной площадке, вниз тянулись каменные ступени и растворялись в чернильной мгле.

Айра потянул меня за собой. На мгновение мною овладела паника – идти за ним, но куда?

Вулфман спускался первым. Значит, если я вдруг упаду в обморок или оступлюсь, он обернется и подстрахует.

Чем ниже, тем нестерпимее воняло сыростью, а холод пробирал до костей.

Я потерла веки и сквозь пелену различила полуподвальное помещение с бетонными полами, стенами и (бетонным?) потолком. Пол устилал серый, с металлическим отливом ковер, на стенах висели плакаты с подробными инструкциями на случай ядерной атаки. У входа стоял манекен в полном обмундировании: противогаз, плотный серый комбинезон, перчатки и тяжелые сапоги.

Я не могла отделаться от мысли, что манекен наблюдает за нами блестящими глазницами противогаза.

– Это ядерное убежище, – пояснил Вулфман. – Уверен, ты о таком и не слышала. В административном корпусе есть еще одно – на порядок больше и лучше, специально для университетского руководства. Я о нем слыхал, но никогда не видел.

С изумлением и ужасом я озиралась по сторонам. Хотя мы находились глубоко под землей, меня не отпускало чувство, что агенты госбезопасности по-прежнему следят за нами, фиксируют каждое слово и скоро предадут чудовищной казни.

По рассказам Вулфмана, бомбоубежища существуют и в САШ, но сугубо для членов правительства. Рядовые обыватели о них даже не подозревают. Однако в пятидесятые годы двадцатого века проблема бомбоубежищ была у всех на слуху, эта тема постоянно освещались в популярных изданиях вроде «Лайф» и «Тайм», мелькала по ТВ; многие частные лица устраивали их у себя в подвалах, как дополнение к гостиной. Уютное гнездышко, где можно держать оборону и спрятаться от соседей.

Ядерная угроза, по словам Вулфмана, исходила от СССР – Советского Союза, эдакого «политического монстра», канувшего в небытие к появлению САШ. Мой спутник спросил, остается ли современная Россия в списке «террористических врагов демократии», и я ответила, да, вроде бы, поскольку врагов демократии по-прежнему великое множество; однако САШ удалось заключить с Россией подобие мирного соглашения, чего не скажешь о Китае – вечном и непримиримом противнике.

Вулфман поинтересовался, кто теперь президент САШ, но, когда я назвала имя, лишь недоуменно пожал плечами.

Президентами Преобразованных Северо-Американских Штатов неизменно становились главы Патриотической партии. Избиратели не знали о них ровным счетом ничего, правда, по слухам, все они были мультимиллионерами. Они скрывались под ложными, вымышленными именами, которые брали из фильмов или мультипликации, безостановочно транслировавшихся в Сети и по телевизору. Симпатия к ним (и параллельно антипатия к другим кандидатам) вызывалась посредством дружелюбных, улыбчивых мин и навязчивых мелодий, сопровождавших любое их появление в СМИ. Попытки выяснить о них хоть что-то шли вразрез с законодательством Информационного бюро и приравнивались к государственной измене.

Вулфман поведал, что после Второй мировой население Америки жило в неотступном страхе перед ядерным холокостом. Школьников с пяти-шести лет учили, как действовать во время ядерной вспышки – нырнуть под парту, пригнуться, накрыв голову руками.

– Для счастливчиков имелись бомбоубежища с запасом провизии. Тогда этот бизнес процветал.

– Но ядерного холокоста не произошло?

– Нет.

– Однако здесь, в Зоне девять, люди по-прежнему верят в такую возможность? Верят, что Россия сбросит на США ядерные бомбы?

– Нельзя говорить «по-прежнему верят» – на дворе пятьдесят девятый год, для населения США вера в ядерный холокост – не отклонение, а норма.

В висках вдруг заломило. Я приспособилась жить в минувшей эпохе, словно это было настоящее, а не прошлое, однако мне не случалось обсуждать здешние причудливые порядки с кем-либо.

Изумленный и слегка раздосадованный моей наивностью, Вулфман продолжал:

– Да, нынешние обитатели США живут в постоянном ожидании ядерной войны. Даже не осознают этого, как мы не осознаем собственную смерть и угасание личности. Мы не в состоянии представить самих себя и дорогих нам людей мертвыми. Не можем вообразить десятки миллионов погибших в мировых войнах двадцатого столетия, в СССР и Китае. Однако населению основательно промыли мозги, заставили поверить в коммунистическую угрозу, в необходимость строить бомбоубежища и закупать оружие тоннами. САШ учинили реформу государственных школ, поэтому ты вряд ли сильна в истории, но, думаю, даже тебе известно о двух cпутниках, запущенных Россией в пятидесятые, о ядерных испытаниях на территории СССР и юго-западе США. Настала эпоха ядерного фетишизма. В отличие от нас, у местных жителей нет доступа к будущему – они понятия не имеют, что ядерный холокост не случился, а бомбоубежища простояли без дела. И коммунисты не свергали американское правительство.