Я вошла вслед за ним. Антон с громким лязгом закрыл за мнойдверь и повернул ключ в замке.

Мы оказались в полной темноте. Во всяком случае, так показалосьмне в первое мгновение, пока глаза не привыкли к скудному освещению. Но черезнесколько секунд из окружающей тьмы проступили смутные очертания предметов.

Мы находились в длинном, но узком подвальном помещении снизким потолком, под которым проходили толстые трубы центрального отопления. Издальнего конца подвала доносился ровный непрестанный гул и оттуда жепросачивался тот слабый свет, благодаря которому мы могли различать окружающиепредметы.

Именно в том направлении, к источнику гула и света, и двинулсяАнтон Степанович.

Шли мы медленно, обходя торчащую из пола ржавую арматуру иглубокие лужи. В какой-то момент из-под моих ног метнулось что-то живое. Я едвасдержала крик и зажмурилась от страха. Только крыс мне не хватало для полногосчастья!

Вдобавок ко всем прочим удовольствиям, это подземноепутешествие живо напомнило мне тот страшный эпизод из далекого детства —заброшенный дом, битый кирпич и осколки стекла под ногами…

Как ни странно, это воспоминание не повергло меня в обычныйшок, а наоборот — придало силы. Видимо, после смерти Меликханова товоспоминание утратило надо мной власть…

Чем дальше мы продвигались, тем громче становился ровныйгул, и тем ярче был свет. Кроме того, в лицо нам дул странный ветер — сильный,но пахнущий не вечерней свежестью, а пыльным жаром. Наконец я разглядела, что внескольких метрах перед нами подвал перегораживает толстая металлическаярешетка, за которой стремительно вращаются лопасти огромного вентилятора. Японяла, что именно этот вентилятор служит источником ровного гула и жаркоговетра, дующего нам в лицо.

И еще я поняла, почему охрана банка не следит за подвальнойдверью, через которую мы только что прошли.

— Ну и как вы собираетесь пройти дальше? —осведомилась я, повернувшись к Карабасу. — Если даже вы сможете открытьэту решетку, останется вентилятор. Эти лопасти превратят нас в хорошоперемолотый фарш. Не знаю, как вы, а я не планирую завершить свою жизнь вкачестве котлеты!

— Котлеты отменяются! — бодро отозвалсяАнтон. — Ты не забыла, что я работал главным инженером НИИ, который был вэтом здании до банка? Так что смело можешь на меня положиться!

С этими словами он уверенно двинулся прямо к решетке ивентилятору.

Я вспомнила сцены из американских кинобоевиков, где герои,чтобы сбежать из тюрьмы или, наоборот, пробраться в какую-нибудь сокровищницу(например, в банк, вроде нашего) стремительно проскальзывают между вращающимисялопастями приблизительно такого вентилятора.

Но там этот трюк проделывают герои, супермены, да и тонаверняка в этом кадре их подменяют дублеры. Мне же придется проделать этосамой, без всякого дублера…

Нет! Я на это не согласна!

Я хотела сказать это Антону… но он вдруг куда-то пропал.

Только что шел прямо передо мной, неуклонно приближаясь крешетке и вращающимся за ней лопастям, — и неожиданно исчез, словно сквозьземлю провалился.

Но мы и так уже находились под землей, в подвале, так чтопроваливаться нам как будто некуда…

Я не успела додумать эту мысль до конца, потому что, сделавследующий шаг, потеряла почву под ногами. В буквальном смысле слова — у меняпод ногами оказалась пустота, я провалилась в какой-то темный проем. Вследующую секунду я поняла, что скольжу вниз по гладкой наклонной трубе, вродетех, какие устанавливают в аквапарках и на пляжах морских курортов. Только тамэти трубы делают из прозрачного пластика, и, съезжая по ним, ты видишь пальмы,голубое небо и теплое ласковое море, в которое и погружаешься в конце пути.

Здесь же труба была металлической, совершенно непрозрачной,и, прокатившись по ней, я плюхнулась не в теплое море, а на что-то тожедовольно теплое, но явно живое и очень недовольное.

То, во что я врезалась в конце полета, громко выругалось,откатилось в сторону и оказалось Антоном Степановичем Мельниковым.

Он проделал путь по трубе прежде меня и не успел вовремяотскочить, чтобы освободить место для моего приземления.

Во всяком случае, налетев на Карабаса, я обошлась безповреждений, совершила, так сказать, мягкую посадку. Впрочем, и он, ощупавсебя, убедился, что ничего не сломал.

Придя в себя, я огляделась по сторонам, пытаясь понять, кудамы попали. Судя по тому, как долго мы скользили в глубину, можно былопредположить, что мы находимся в аду. Как и положено в аду, здесь былоудивительно жарко. Кроме температуры в пользу этой гипотезы говорили мрачныекрасноватые отсветы, пляшущие на тоскливых темно-серых стенах просторногопомещения. Для полноты сходства не хватало только чертей. Но и они вскореобнаружились в дальнем конце помещения — два подозрительных субъекта в темныхробах, с закопченными адским пламенем лицами, удивленно разглядывали нас сАнтоном.

— Где это мы? — вполголоса спросила я АнтонаСтепановича.

— Это ведомственная котельная, — ответил он ипоказал на огромную топку, в которой с ровным гудением полыхало пламя. За этойтопкой, вероятно, и присматривали те двое, кого я приняла за чертей.

Судя по всему, они были удивлены не меньше нашего.Действительно, что могли подумать эти истопники, когда к ним в котельнуюсвалились две крайне подозрительные личности в мятой и перемазанной пыльюодежде?

— Видишь, Артемий, — проговорил один из них,постарше и покрупнее. — Видишь, как много чудес преподносит природапытливому уму, который не ленится наблюдать за событиями и отмечать их в своейпамяти? Только что здесь никого не было, кроме нас с тобой, и вдруг, откуда нивозьмись, появились эти два мажора! Что означает сие явление? Оно означает, чтовсе вокруг нас — порождение нашего ума и ничего нет за его пределами! — Онпотянулся к стоящей рядом с ним допотопной пишущей машинке и торопливо застучална ней — видимо, запечатлел для потомков поразившую его мысль.

— А я так думаю, Арсений, — возразил ему болеемолодой и более плюгавый коллега. — Я так думаю, что мы с тобой травкиперекурили, оттого нам и мерещится всякая гадость! И на самом деле нету здесьникого, кроме нас с тобой, потому что откуда здесь кому-нибудь взяться? А дваэти мажора — обыкновенные глюки. Так что надо нам, Арсений, сокращатьколичество потребляемой травы, а то в следующий раз такое увидим, что вовсеспать перестанем…

— Вот и видно сразу, Артемий, что ничего ты непонимаешь! — возмущенно перебил его старший товарищ, оторвавшись отпишущей машинки. — Если бы эти двое были глюки, то разве бы мы с тобоймогли видеть их одновременно? Когда это ты слышал, чтобы у двоих людей былиодинаковые видения?

— Ну вот же они! — воскликнул Артемий, указывая нанас. — А если ты сомневаешься, что они нам мерещатся, я их сейчасчем-нибудь проткну…