— Не стану, — подтвердила я. — А почему высчитаете Барсукова жуликом?

— Жулик и есть! — Антон Степанович одним духомвыпил минералку и с громким стуком отставил стакан. — Думаешь, почему онсейчас с ремонтом завелся?

— По графику… — неуверенно проговорила я.

— Ага, по графику! — передразнил меняКарабас. — Просто он знает, что, раз у нас в банке убийство произошло иследственная бригада работает — непременно будут и хозяйственную деятельностьпроверять. Так уж заведено. А у него рыльце в пушку. Ты же знаешь — дачу онстроит, так все материалы, доски, краски и прочее наверняка через банкоплачивал… вот теперь срочно хочет ремонт провести, чтобы все это своестроительство под ремонт списать.

— Но теперь вам точно придется отсюдавыбираться! — подвела я итог дискуссии.

— Это да, — согласился Карабас, — но я, покасейчас в шкафу сидел, вспомнил один вариант.

— Это радует! — усмехнулась я. — Видимо,экстремальные условия активизируют вашу умственную деятельность. Когда все этоблагополучно завершится, вам имеет смысл установить в своем кабинете такой жестенной шкаф и обдумывать в нем все наиболее значительные жизненные и служебныевопросы…

— Если, — поправил меня Карабас.

— Что?

— Не «когда все это благополучно завершится», а «есливсе благополучно завершится». В чем у меня имеются серьезные сомнения.

— Ладно, не будем спорить о формулировках. Лучшерасскажите, что за вариант вы придумали в шкафу.

— Понимаешь… — начал он задумчиво, — у менябыла тетка… Дарья Семеновна, тетя Даша…

— С чем я вас и поздравляю!

— Не перебивай! Тетка уже пять лет как умерла ипохоронена на Богословском кладбище…

— Так что, вы надумали поселиться в фамильном склепе?

— Говорю тебе — не перебивай! Тетя Даша всю своюсознательную жизнь прожила вдвоем с подругой.

— У нее что, нетрадиционная ориентация?

— Ты дашь мне закончить? — Карабас повысилголос. — Подругу ее зовут Марья Семеновна, тетя Маша. Все знакомые ихсчитали сестрами, что неудивительно, учитывая одинаковое отчество. Но на самомделе они вовсе не родственницы, просто когда-то вместе работали на одном заводеи очень подружились, даже жилплощадь сменяли, чтобы жить вместе. Так вот, этатетя Маша еще жива и очень даже бодра, и она — идеальный вариант. По документамона мне никакая не родственница, значит, милиция не будет меня у нее искать…

— А вы уверены, что она вас к себе пустит? — ссомнением осведомилась я.

— Конечно! — Карабас широко улыбнулся. — Онатолько обрадуется! Тетя Маша всегда относилась ко мне как к родному, опять же,человек пожилой, одинокий, так что ей даже приятно будет, если я у нее какое-товремя поживу…

— Ну, в общем, ваши родственные отношения меня некасаются, но вам, так или иначе, сегодня ночью нужно выбираться из банка. Сучетом ремонта, я вам больше не могу предоставлять политическое убежище…

— Но у меня все же есть последняя просьба, — вголосе Карабаса впервые прозвучали просительные интонации. — Достань измоего кабинета ключи от запасных дверей банка…

— Ничего не могу обещать!

— Даже приговоренный к смерти имеет право на последнеежелание! — произнес он с явным желанием меня разжалобить. — А самоеглавное — если мне удастся благополучно выбраться из банка, я освобожу тебя отсвоего присутствия.

— Ну ладно. — Я вздохнула. — Последнийаргумент звучит убедительно. Говорите, где находятся эти чертовы ключи.

— В моем письменном столе, во втором ящике сверху, всамой глубине…

Он протянул мне ключ от своего кабинета и второй,поменьше, — от ящика стола.

Я недовольно фыркнула, однако взяла ключи и показала АнтонуСтепановичу на шкаф.

Поднявшись на четвертый этаж, я воровато огляделась посторонам, убедилась, что в коридоре нет ни души, и торопливо подошла к дверибывшей переговорной.

На дверь была наклеена бумажка с печатью, но это препятствиеменя не очень испугало: я подсунула под бумажку шариковую ручку и осторожноотделила ее с одной стороны, не повредив печать. Затем я отперла замок,воспользовавшись ключом Мельникова, проскользнула внутрь и плотно закрыла засобой дверь.

Внутри кабинета я почувствовала себя очень неуютно.

Невольно мне вспомнились вчерашние события — как я вошла вэтот самый кабинет, как увидела согнувшегося возле стеллажа Меликханова… каквнезапно потеряла сознание и как потом очнулась на полу и увидела его труп…

То место, где лежал труп, было обведено мелом. Я направиласьк письменному столу, старательно обходя этот меловой силуэт.

Зайдя за стол, бросила взгляд туда, где я пришла в себя.

Как я сюда попала? Сама обошла стол в беспамятстве иликто-то перетащил меня сюда?

Однако сейчас у меня было другое дело.

Вторым ключом я открыла ящик стола, выдвинула его изапустила руку в глубину. Действительно, под грудой бумаг я нащупала связкуключей. Их было не два, а три, все ключи старого образца, так называемыеанглийские, с зубчатой бородкой.

Я вытащила ключи, заперла ящик и еще раз огляделась.

Вот там, возле стеллажа, стоял Меликханов.

Что он там искал? И вообще, что он делал в кабинетеМельникова в отсутствие хозяина?

Я подошла к стеллажу, наклонилась, посмотрела на ту полку,где рылся Илья Артурович.

Здесь стояли в ряд полтора десятка картонных и пластиковыхпапок.

Косясь на дверь, я быстро перебрала их.

На каждой папке было напечатано название одной из фирм, скоторыми работал наш банк. Наверняка в этих папках не содержится ничегосекретного, все серьезные документы хранятся в сейфе, а закрытая финансоваяинформация, представляющая коммерческую тайну, — в защищенных файлахкомпьютера. Что же могло здесь заинтересовать Меликханова?

На одной из папок было напечатано знакомое название —«Астролябия».

В коридоре за дверью кабинета послышались приближающиесяженские шаги. Я замерла, настороженно прислушиваясь. Шаги затихли, неизвестнаяженщина остановилась перед дверью переговорной. Я лихорадочно оглядывалакомнату, думая, куда бы спрятаться. Однако прошло не больше минуты, и женщинапошла прочь. Я прислушалась к ее удаляющимся шагам. Они показались мнезнакомыми. Конечно, я не была уверена на все сто процентов, но мне показалось,что я узнала походку Ларисы Ивановны.

Что она делала перед дверью переговорной? Тоже хотела зайтисюда, чтобы осмотреть место преступления, но не заметила нарушенную печать ипобоялась открыть опечатанную дверь?