Он, не стуча, вошел в кабинет и понял, что его ждали. Мортер, ни капли не удивившись, поприветствовал его и уселся за стол. На взгляд стороннего наблюдателя декан выглядел лет на десять-пятнадцать постарше схолара. Однако Дан Глас прекрасно понимал, что разница в годах у них более существенная, но это не помешает ему задать свои вопросы.

– Что за ночные визиты? – без обиняков спросил он и, поколебавшись, добавил: – Магистр Мортер.

– Уважаемый Дан Глас, – без тени усмешки ответил тот, – нам с магистром Беатрикс надо многое обсудить по служебной надобности, поэтому мы вынуждены встречаться.

Он нарочно отвечал туманно, давая Дану простор для фантазии. Однако тот был уже не новичком в магическом деле, и быстро проверив остаточную ауру, понял – никаким сексом тут и не пахнет. Смесь эмоций была странная, но здесь явно было не свидание двух влюбленных.

– Почему она выходит от тебя такая несчастная?

– Спроси у нее, – не стал ничего отрицать декан. – Я не вправе рассказывать о причинах ее настроения.

– Ну, если причина не в вас, магистр Мортер, – Глас преувеличенно вежливо кивнул в его сторону, – то, конечно, я спрошу у нее.

– У вас будет такая возможность, схолар Глас. – Тот тоже перешел на официальный тон. – В этом триместре у вас плотный график индивидуальных занятий с леди Беатрикс.

– Да? А мастер об этом знает? – растерянно пробормотал Дан, не ожидая такого подарка, и гадая, что бы это значило.

– Она только что узнала об этом от меня и далеко не в восторге. В вашей силе ее переубедить насчет своей персоны, – усмехнулся декан. – Всего доброго!

Мортер посмотрел вслед уходящему схолару и мысленно пожелал ему удачи. Она ему еще понадобится.

Беата шла домой и думала, что индивидуальные занятия с Даном Гласом, это не совсем то, что нужно ее мятущейся душе и больному телу. При одном воспоминании о нем непроизвольно сжимались кулаки и учащалось сердцебиение. Глас воплощал все то, что она не любила в мужчинах и людях вообще – высокомерие, снисходительность, зазнайство и уверенность, что аристократическое происхождение позволяет ему многое из того, что не полагалась простолюдинам.

Беата прекрасно осознавала, что Академия является маленьким островком относительного равенства. А за ее пределами строго действует Имперский эдикт двухсотлетней давности, в которой расписаны права и обязанности всех трех сословий Империи, начиная с традиции имянаречения и заканчивая одеждой и архитектурой домов. Отрадно было сознавать, что степень магистра приравнивала Беатрикс к первому сословию, а значит, к Дану Гласу, но и он, и она понимали – фамилия Черноус – это фамилия третьего сословия, а значит, между ними всегда будет стена.

И если бы Глас сделал вид, что видит эту стену и принимает ее, было бы гораздо легче жить. Но он упорно не признавал явную неприязнь Беаты и пытался спровоцировать на конфликт с самого первого своего появления в Академии. Может, он увлекся старинной игрой аристократов «подшути над простолюдинкой», в которую так любили играть ее однокурсники? Любили… Пока она не научилась как следует поджигать их одежду.

Однако, кроме лично неприязни, которую они испытывали друг к другу, Беату волновала собственная способность научить великовозрастного схолара хоть чему-нибудь новому. Как выяснилось на экзамене, он самостоятельно освоил блокирующие заклинания второго порядка, что крайне редко получалось даже у третьего курса. Безусловно, при всех его недостатках он был талантливым магом и вполне мог превзойти ее, особенно в боевой огневой магии.

Дома Беата хотела поделиться своими переживаниями с Инесс, но застала ту у зеркала, где соседка разглядывала свою спину. Все слова сразу выскочили из головы, потому что спина боевого мага выглядела страшно – вся в рубцах от ожогов и в шрамах, ни кусочка целой кожи.

– Снова болит? – с тревогой спросила она.

Та отмахнулась.

– Ничего нового, болит как обычно, не сильно, но и не слабо. Я вот думаю над одним заманчивым предложением.

– Пересадить кожу с попы? – неловко пошутила Беата, вспоминая разговор годичной давности.

– Перестань, – усмехнулась Инесс. – Мало мне обезображенной спины, надо чтобы и задница была в шрамах?

И подруга без стеснения сняла сорочку и полюбовалась на свою попу, действительно гладкую и упругую. Беата, уже привычная к выходкам соседки, даже глазом не моргнула и спросила:

– Тогда что тебя так заинтересовало?

– Татуировка, – коротко ответила та.

– Это же больно! – ахнула Беата.

Инесс возразила:

– Девочка моя, это не больнее того, что я испытываю каждый день. Ну, месяцок-другой, может, и поболит немного, зато потом заживление пойдет ускоренными темпами. Тирлилия Рлит сказала, что с татуировками все может пройти за пять лет.

– И это называется быстро? – недоверчиво спросила Беата.

– А без них – десять! – отрезала Инесс. – В Коллегии целительства какая-то талантливая девочка составила лечебную формулу растительных чернил. Пятнадцать компонентов, несколько этапов приготовления и нанесения, разная глубина тату. В общем, пока Рлит объясняла, я чуть мозги не сломала. Зато буду экспериментальным образцом для целого курса лечебной магии! Мои коллеги на границе животики надорвали бы от смеха.

Лицо Инесс затуманилось, и она поспешно натянула сорочку обратно. Беата подошла, осторожно обняла и положила голову на плечо.

– Ты так скучаешь по своему боевому братству?

Та потрепала подругу за волосы и с усмешкой ответила, пряча печаль в голосе:

– Нет, конечно, эти засранцы кого хочешь доведут до ручки. Просто мы, темные, такой народ – если есть возможность побыстрее получить нужный результат, мы это сделаем.

Она взяла за плечи Беату и поставила перед собой:

– Не переживай, подруга! Хочешь, я твое имя выведу у себя под лопаткой?

– Лучше под мышкой, чтобы никто не увидел, – отшутилась она.

Ей хотелось плакать. Она великолепно помнила, в каком состоянии привезли Инесс с южной границы. Без сознания, кричащую от невыносимой боли, с обгорелыми лохмотьями кожи и черными запекшимися ранами на спине. Тогда Беата сама вызвалась быть соседкой Инесс, чтобы ухаживать за ней, и если поначалу та посылала ее длинно и витиевато, то с каждым днем ее посылы сокращались и однажды она признала, что Беата достойна выносить за ней горшки, менять простыни и мазать больную спину. С тех пор как Инесс признала за ней право жалеть ее, а Беата – поучать, соседки подружились.

– Договорились! – обрадовалась Инесс, и размашисто начертила рукой в воздухе «Инесс и Беата навсегда»!

– Достаточно просто лендарийской вязью, – пробормотала Беата, краснея.

– Хорошо, – не удивилась Инесс, – лендарийской так лендарийской.

Лендарийская вязь была первым языком магов, использовавшимся еще до начала первой магической войны. Сейчас не нем никто не говорил и мало кто знал. И те самые древние книги, которые смотрели в Особом хранилище подруги, были написаны на нем.