Наш нынешний руководитель сказал об этом тем, кого это не касалось, но не потрудился сообщить тем, кто должен был уйти. Новость меня не слишком сильно удивила, но было бы лучше, если бы мне сказали об этом лично, а не уведомили по электронной почте уже после того, как слухи разлетелись по офису.

Всю ночь я не спала, ворочалась и все прокручивала в голове эту историю. Я даже подумывала о том, что вот, завтра приду и подам заявление об увольнении! Это был бы мой протест против несправедливости и свинского отношения к человеку, который несколько лет верой и правдой служил компании. Надо ли говорить, с каким настроением я пришла в новый отдел на следующий день?

Правда, к утру эмоции поулеглись. Я все-таки решила не рубить сплеча и посмотреть, куда же забросила меня судьба, а скорее, воля начальства.

Каково же было мое удивление, когда новая босс не поспешила сразу загрузить меня работой, а пригласила к себе в кабинет поговорить. За чашкой чая – что сразило меня наповал, потому как прежнее руководство до такого никогда не снисходило, мы проговорили с ней без малого час. Начальница расспрашивала о моем предыдущем опыте в агентстве, о том, какая именно работа мне нравится, что дается легче и что бы мне хотелось изменить или улучшить.

А потом случилось нечто совершенно необычное. Она поинтересовалась, какой я вижу свою жизнь через пять лет. Я почувствовала себя оленем, ослепленным светом фар. Я кое-как состряпала ответ, хотя понимала, что он невразумителен, потому что требовал более долгого осмысления. Мы поговорили еще несколько минут, а потом я ушла.

Ушла, продолжая по дороге в свой кабинет думать над вопросом, который мне задала начальница. И мне в голову пришла одна поразительная мысль. Оказывается, по большому счету я никогда не думала о том, какой вижу свою карьеру даже через пять месяцев, что уж говорить про более длительный период. Как робот, я приходила на работу к восьми утра, как робот, по звонку уходила в пять вечера. И с того дня, как я пришла в агентство десять лет назад, ничего в моей карьере не поменялось. Как и тогда, я работала супервайзером и целыми днями придумывала, как справиться с нехваткой персонала и разгневанными клиентами. Карьерный рост? Перспектива? Возможность принимать самостоятельные решения? Штат подчиненных? Более высокая зарплата? Собственный кабинет? О чем вы?! На все это не было ни сил, ни времени. Да что там говорить: даже мысли об этом не было!

И я вдруг задумалась: неужели для меня – молодой, здоровой тридцатипятилетней женщины – работа супервайзера – это потолок и единственный карьерный путь в нашей компании. И я шла этим проторенным путем, боясь даже подумать о том, что можно свернуть в сторону и открыть для себя другую дорогу.

В свой первый день в новом отделе на вопрос начальницы я ответила, что вижу себя аналитиком и чувствую в себе силы, а главное, желание. И я благодарна, что она поддержала меня, посоветовала хорошие курсы и книги, которые помогут приблизиться к моей мечте. Да, тогда у меня появилась мечта!

И вот пятнадцать месяцев спустя, я прошла собеседование и оказалась на должности аналитика. Я удивила не только своих родных и коллег, но и саму себя. Теперь у меня интересная и – что тоже немаловажно – высокооплачиваемая работа. Мой руководитель помогла мне найти новый карьерный ориентир и поставить цель.

Когда-то наши коллеги сочувствовали нам – тем, кого волевым решением перевели в другой отдел. Да мы и сами были немного встревожены. Но, интересная штука, этот неожиданный перевод стал одной из значимых вех в моей карьере. В которой должность аналитика – не последняя, а только очередная ступень наверх.

М. Бинион

Глава 5

От враждебности к принятию

Мое заикание сильно как никогда

Пробуждение – это процесс преодоления себя ненастоящего и открытия Себя Истинного. Оно начинается, когда ты решаешь взять быка за рога, а заканчивается, когда бык нежно слизывает тебе пот с бровей и лица.

Стив Бакстер

Где-то до десяти лет я не знал других детей, кроме себя и брата, которые страдали бы от речевого расстройства под названием «заикание». Каким-то чудесным образом у брата эта проблема прошла в 12 лет сама по себе. Я был за него очень рад и не мог дождаться, когда же это произойдет и со мной. Про себя я думал: «Еще два года». С тех пор прошло уже 30 лет, а мое заикание сильно как никогда. И я ни на что бы его не променял.

Если бы мне давали монетку каждый раз, когда надо мной издевались, я бы спокойно мог выйти на пенсию лет в 12. Быть ребенком и так нелегко, а когда ты не такой, как все, это особенно сложно.

Самый большой страх для большинства людей – публичные выступления. Теперь представьте, каково быть заикающимся ребенком, которому приходится вслух зачитывать отрывок из «Паутины Шарлотты»[21] перед целым классом, который смотрит на тебя и смеется над каждым твоим словом. Это непросто. Вы сидите за партой, ладони потеют, сердце колотится, пульс зашкаливает, словно вы собираетесь на суде давать показания против мафии, а на самом деле всего лишь готовитесь вслух зачитать пару предложений.

Для меня все изменилось в восьмом классе, когда я решил начать работать над своим страхом. Я каждый раз самостоятельно вызывался зачитывать отрывки вслух. Первым поднимал руку и не опускал ее до конца урока.

Если надо мной будут смеяться, ну и пусть. Обычно у меня была заготовлена язвительная фразочка в ответ, которая чаще всего затыкала одноклассников. С тех пор заикание не казалось мне большой проблемой.

К 2012 году я стал комиком, спикером и солдатом, трижды отслужившим в Ираке. Я дослужился до звания капитана в Национальной гвардии Алабамы.

Когда я начинал карьеру комика, единственной целью было заставить публику смеяться. После каждого выступления мне рассказывали, как мои истории помогли людям научиться относиться с пониманием к своим друзьям и родственникам, страдающим от заикания. Меня это очень трогало. Ведь люди, пока не услышат мои истории, даже не подозревают о проблемах, которые могут возникать в жизни заик. Только представьте, как страшно бывает просто поговорить с кем-то по телефону, или заказать еду в ресторане, или произнести имя своего ребенка.

Также ко мне часто обращаются люди с расстройством речи, которым хочется