повремени минутку, – сказал незнакомец почти просительно. – Я своего приятеля заберу – тогда зови кого хочешь. И это… шефу своему передай, что Феликс по счетам-то платит.

Он неспешно развернулся и нарочито неуклюжей походкой побрёл на выход. Мишка, спохватившись, крикнул ему вслед скомканное «спасибо». Ну и знакомцы у Александра Михайловича… Должно быть, ещё со старых, оперативных времён…

Старов добросовестно дождался, пока Феликс и слегка оклемавшийся Спортсмен уйдут из квартиры, и набрал диспетчеру. Укутанный в несколько слоёв крепкими нитями сетей, со стянутыми брючным ремнём кистями рук, так и не пришедший в сознание Котик всё ещё казался опасным. Его наверняка убьют. На его совести несколько смертей, не считая блекнущих на этом фоне преступлений помельче. Но его нельзя отпускать, ни в коем случае нельзя…

Решение принимать не следствию, понял Мишка. Решение принимать ему, вот прямо сейчас. Наскоро привести Котика в чувство и отпустить на все четыре стороны под какую-нибудь клятву – или оставить всё как есть. Рискнуть собственной жизнью – или рискнуть жизнями тех неизвестных, которые впредь попадутся на пути вырвавшегося на свободу нелегала. Отдать на верную смерть – или отсрочить её наступление, закрыв глаза на последствия…

Нет. Пусть даже он до конца жизни будет жалеть этого паренька, многообещающего молодого мага, почти своего ровесника, но он не имеет права на такой риск. Убийца пойман; убийца будет наказан. Тот же Ярик на месте Мишки не сомневался бы ни секунды…

Звонок в дверь прервал его болезненные раздумья. За задержанным приехали безопасники.

LVIII. Соратники

– До вас непросто добраться, Валентин Николаевич.

Терехов усмехнулся краем рта. Его левый глаз целиком закрывала плотная марлевая повязка; вдоль щеки тянулся бугристый бурый рубец – след от знакомства с Феликсом. Вторым глазом безопасник, судя по всему, прекрасно видел, да и в целом не выглядел немощным. Наверняка попросту отсиживается в тихой гавани, любуясь на разгулявшуюся метель через забранные решётками окна.

Впрочем, какая уж тут тихая гавань…

– Я здесь ни при чём, Александр Михайлович, – с показным смирением в голосе ответил Терехов. Ему отвели персональную палату, больше походившую на гостиничный номер; лежать пластом не заставляли: начальник магбезопасности вольготно расположился в мягком кресле. – У медиков режим и процедуры, с ними лучше не спорить.

– Верно, – Верховский без приглашения уселся на низенький складной стул, предусмотренный для посетителей. – Меня заверили, что короткий разговор вы выдержите без проблем для здоровья.

Он нарочито заметно щёлкнул пальцами, сооружая чары тишины. Доносившийся с улицы гул ветра мгновенно смолк. Терехов никак не отреагировал. И без того понимал, что по пустяковому поводу коллега не стал бы его тревожить.

– Как развивается ваше начинание? – на опережение спросил он, словно невзначай коснувшись пальцами шрама. Верховский не без удивления обнаружил, что ему плевать на эти недвусмысленные намёки. Пусть хоть до конца жизни обижается, лишь бы работать не мешал.

– Приносит ощутимую пользу. Профессионал – он везде профессионал.

– Не поспоришь, – Терехов холодно хохотнул. Из-за повязки его лицо казалось неживым, как плохо сделанная посмертная маска. – Этот ваш профессионал меня порешил бы, если б не спецсредства. Не боитесь, что он перестанет верить вашим обещаниям в самый неподходящий момент?

– Какого рода спецсредства? – поинтересовался Верховский, уходя от неудобного вопроса. Коллеге вредно знать, на чём держится установившееся между ним и Феликсом настороженное доверие.

Терехов помедлил, прежде чем отвечать.

– Всё сугубо гуманно. Мою присягу, увы, уже не ослабить, – напомнил он. Извиняется, что ли, за несостоявшийся выстрел? Мол, убивать не хотел – просто достаточно надёжно поцарапать, чтоб под ногами не путался. – У меня на такой вот случай есть один полезный артефакт. Вытягивает силы, чтобы на серьёзную магию не хватило.

– «Пиявка».

– Да, «пиявка». Хотите, одолжу?

– Нет, не нужно, – задумчиво проронил Верховский. Надо полагать, тут постарался один предусмотрительный, но не очень чистоплотный народный избранник. – Если не секрет, каково происхождение этого вашего спецсредства?

– Не могу знать, Александр Михайлович, – хитровато заявил Терехов. – Не все вопросы можно безнаказанно озвучивать.

Пусть угрожает, если ему нравится. Хуже, чем сейчас, всё равно не станет. Честный нелегал Феликс, когда узнает, каким образом ему срезали почти весь недюжинный потенциал, разве что усмехнётся и в очередной раз отпустит нелестное замечание в адрес коллег бывшего приятеля. И будет прав. «Пиявка», ну надо же… Дальше только артефакты с проклятиями.

– Время сейчас такое, Валентин Николаевич. Всякое в голову приходит, – нарочито рассеянно проговорил Верховский, глядя в окно. Нижняя часть стекла подёрнулась снаружи тонкой белой пеленой, сотканной свирепой вьюгой. – Вы недавно арестовали одного из моих офицеров, если помните.

– Я не курирую лично каждое мелкое дело.

– Дело мелкое, а условия содержания – как у серийного убийцы.

Воцарилось молчание. Верховский не желал давать очередную подсказку, а потому отрешённо созерцал снегопад, стараясь не выдавать собственного нетерпения. Очень хотелось встряхнуть начальника магбезопасности за грудки, накричать, припугнуть именем патрона; он бы так и сделал, если бы этим можно было пронять собеседника. Ещё больше хотелось плюнуть на Громова с его тёмными делишками и рвануть ловить Липатова, опережая самонадеянного младшего офицера. Знать бы, в какую сторону бежать…

– Что ж, там действительно особые обстоятельства, – медленно, взвешивая каждое слово, заговорил наконец Терехов. – Не серийные убийства, но тоже серьёзный проступок. Поймите, мы всего