Теоретики раннего славянофильства — А. С. Хомяков и И. В. Киреевский — получили свою философскую подготовку в «Обществе московских любомудров»[1846], в котором в центре внимания которого находилась исключительно немецкая философия, и прежде всего учение Ф. Шеллинга, в частности система «философии откровения». Без преувеличения можно сказать, что в этом «Обществе…» царил философский культ Шеллинга, наиболее романтически настроенного философа того периода.

Главой раннего славянофильства, каковым он был признан еще при жизни и своими единомышленниками, и идейными противниками, принято считать Алексея Степановича Хомякова (1804-1860). Он был по выражению А. И. Герцена, «Ильей Муромцем православия и славянизма»[1847], «величайшим идейным борцом за святую Русь», «властителем славянофильских дум», «самым чистым и самым благородным из великих людей новой русской истории»[1848], как его назвал П. Флоренский, «Колумбом, открывшим Россию», «гений мысли»[1849], по словам В. В. Розанова. И далее: «Его мысль… стоит в уровень, по качеству и силе, с Шопенгауэром и Ницше»[1850]. Хомяков олицетворял собой натуру редкую, связанную с русским родом, бытом, народом. Даже своим внешним видом он представлял русскую народность: ходил в народном костюме, кафтане, носил бороду.

Среди своих единомышленников Хомяков был наиболее авторитетной фигурой и собственно славянофильство ассоциируется в первую очередь с его именем. Он был «идейным центром и руководителем славянофильской мысли»[1851]. По словам В. В. Розанова, «навсегда он (Хомяков. — И. Ш.) был и останется самою высокою вершиною, до которой достигала так называемая „славянофильская мысль“»[1852]. По справедливому замечанию. П. А. Флоренского, «всякий вопрос о славянофилах и славянофильстве на три четверти, кажется, обращается в вопрос о Хомякове, и самая славянофильская группа мыслится как ^Хомяков и другие“»[1853]. По признанию И. С. Аксакова, благоговевшего перед Хомяковым, как и все члены кружка славянофилов, «никогда не становясь в позицию главы партии или учителя, Хомяков, конечно, был не только нашим вождем и учителем, но и постоянным неисчерпаемым источником живой силы духовной, мыслей жизненных, плодотворных… Мудрец с младенческой простотой души, аскет, постоянно озаренный святым веселием души, поэт, философ, пророк, учитель церкви…»[1854]

Погрузившись в стихию русской действительности, он попытался объяснить ее в духе и смысле этой самой действительности. В результате он отмечает ситуацию «разброда и шатания в умах», вызванную с одной стороны, господством рационализма в интеллектуальной среде общества, с другой — пренебрежением православия к духовным и социальным запросам людей. Причину подобного состояния он видел в отсутствии в России самобытной философии, способной преодолеть эти недостатки. Развитие русской философской мысли, по его мнению, возможно двумя путями: первый — «рабское подражание» западной мысли, которое не может дать ничего позитивного; второй — создание собственной оригинальной философии. Сам Хомяков вступает на второй путь. I Основной труд Хомякова — объемистая и незаконченная «Семирамида» с подзаголовком «И"следование" и"стины" и"сторических" и"дей"»5 Этот труд считается главной историософской работой не только самого

* Хомякова, но всей русской историософии. Основу славянофильского учения Хомякова образует идея об особенностях русской жйзни, русского бын та и духа, русской истории и русской веры, мессианская идея о высоком призвании русского народа и вера в самобытную национальную культуру, которая предельно им идеализируется.

;* Свое величайшее открытие в исследовании особенностей русской веj ры Хомяков лаконично выразил в формуле: «Русские — христиане». Это,

• видимо, следует понимать как то, что в натуре русских есть нечто, что делает русских настоящим христианским народом. Этим нечто у Хомякова оказывается чувство православия, но православия не официального, а народного, деревенского, бытового, наполненного жизненной, житейской, бытовой «теплотой».

Истоки этих идей лежат в общей философской позиции Хомякова, которая складывалась под влиянием философии Шеллинга и Гегеля. Как известно, система гегелевского панлогизма была логическим итогом развития немецкого идеализма. Из осознания того, что гегелевский панлогизм фактически заводит в тупик и превращает бытие в ничто, Хомяков делает вывод о необходимости перейти от абстрактного идеализма к конкретному спиритуализму. Именно последний и делает Хомякова родоначальником самобытной русской философии. В противовес худосочной теории познания Гегеля Хомяков провозглашает общую соборную, т. е. церковную гносеологию. После Хомякова все русские мыслители ясно осознали, что для них есть только один единственный путь, ведущий к познанию сущего, — это путь спиритуализма.

Будучи «рыцарем веры», по выражению Бердяева, Хомяков в своих философских построениях исходил из церковного сознания. Хомяков видел истинный критерий познания в церковном общении, в любви, именно в Церкви он видел источник и полноту истины. В этом смысле Хомяков был в подлинном смысле «христианским философом», как он сам себя называл. Хотя Хомяков и поражал своих современников своей энциклопедичностью, она не исключала в нем единства одного общего начала, каковым было начало религиозное. В основании его внутреннего мира лежала вера как основная и первичная реальность. «Мера просвещения, — подчеркивал Хомяков, — характер просвещения и источники его определяются мерою, характером и источником веры… ложная или истинная, она (вера. —И. Ш.) в себе заключает весь мир помыслов и чувств человеческих»[1855] [1856]. Стало быть, истинное русское просвещение Хомяков связывал с православной верой как основой прошлого и будущего России. С религиозным, церковным сознанием Хомякова тесно связана его гносеологическая концепция, которая явно ориентирована на онтологизм, понимаемый как принятие реальности от Бога. Из учения о церковном сознании следовало для Хомякова основное положение его гносеологии о том, что познание истины посредством разума невозможно, овладение ею вверено Церкви. В этом смысле, по словам П. Флоренского, «славянофильство есть мировоззрение, по замыслу своему непосредственно примыкающее к Церкви»[1857]. Только «церковный разум» является органом познания всецелой истины. Для того чтобы достичь истинного знания, нужно «соборование» «многих», необходима целостная обращенность души к знанию. Характер соборности живого знания означает, что духовная община верующих — хранительница высших истин. «Для уразумения истины, — пишет Хомяков, — самый рассудок должен быть согласен со всеми законами духовного мира…, в отношении ко всем живым и нравственным силам духа. Поэтому все глубочайшие истины мысли доступны только разуму, внутри себя устроенному, в полном нравственном согласии со всесущим разумом»[1858].