Таким образом, 30-е гг. — это период первого пробуждения самостоятельной русской мысли, время образования основных идейных течений — «славянофильства» и «западничества», представители которых долгое время были «властителями дум» русской интеллигенции XIX века. Следует сразу заметить, что термины «славянофильство» и «западничество», как уже неоднократно отмечалось в литературе, очень неточные, они служат только поводом для ложных толкований и недоразумений. Видный западник П. Милюков отмечал, что название «славянофильство» не имеет ничего общего с существом этого учения и было принято по случайному признаку.

Первый толчок к пробуждению Россия испытала со стороны славянофилов, которые, по словам В. В. Розанова, «положили остов русского мировоззрения»[1838], с которых, как тонко заметил А. И. Герцен «начинается перелом русской мысли»[1839].Рождение славянофильства Н. А. Бердяев рассматривал как явление, имеющее общенациональное значение: «Славянофильство — первая попытка нашего самосознания, первая самостоятельная у нас идеология. Тысячелетие продолжалось русское бытие, но русское самосознание начинается с того лишь времени, когда Иван Киреевский и Алексей Хомяков с дерзновением поставили вопрос о том, что такое Россия, в чем ее сущность, ее призвание и место в мире»[1840]. Сразу следует заметить, что славянофильство, будучи первоначальной, «детской» стадией национального самосознания, с самого начала зародилось как определенное «умонастроение», как философия и лишь позже оформилось в идейное течение. Философия славянофильства стала образцом для всего последующего русского способа философствования. Славянофилы в лице прежде всего И. Киреевского и А. Хомякова первыми выразили внутренний синтез русского народного духа и религиозного опыта византизма. В то же время они освоили и западную кулыуру в полном объеме, прежде всего учений Шеллинга и Гегеля. Именно от них русская религиозная философия получила первые толчки, вследствие которых она, по словам Н. А. Бердяева «пробудилась от долгого сна мысли»[1841]. Киреевский в начале 30-х гг. писал: «Нам необходима философия, всё развитие нашего ума ее требует… но откуда она?… конечно, из страны, которая в умозрении определила другие народы»[1842]. Безусловно, Киреевский в данном случае имеет в виду Германию. И первым вдохновителем русской мысли явился Шеллинг, наиболее романтический философ немецкого идеализма, который душевно более всего импонировал русским философам.

Условно датой формирования славянофильства принято считать 1839 год — год выхода в свет 2 статей: статьи А. С. Хомякова «О старом и новом» и статьи И, Киреевского «В ответ Хомякову». Правда, у старших славянофилов был философский предшественник — князь Владимир Федорович Одоевский (1803-1869). В его работах 20-30-х гг. содержались уже в зародыше основные идеи славянофильства, выраженные в 40-х гг. Хомяковым и Киреевским. В. Ф. Одоевский был первым русским шеллингианцем. Для него Шеллинг «трансцендентального периода» стал высшим философским авторитетом. Так он писал: «Вы не можете себе представить, какое действие произвела в свое время Шеллингова философия, какой толчок она дала людям, заснувшим под монотонный напев Локковых рапсодий! В начале XIX века Шеллинг был тем же, чем Христофор Колумб в XV»[1843]. Безусловно, он не слепо подражал немецкому мыслителю, его философские воззрения несут на себе яркий индивидуальный отпечаток. В них можно найти идей, которыми в дальнейшем вдохновлялись Хомяков и Киреевский. Так, он выступал против засилья рассудка, предлагая дополнить его интуицией, возведенной в степени разумности. Первым сформулировал легшую в основу славянофильства идею мессианизма, идею об особой миссии «славянского Востока», считая, что Россия призвана спасти душу Европы. Кроме того, высказал мысль о русской идее как о синтетическом примирении всех идей, говоря о «всеобъемлющей многосторонности русского духа», о «стихии всеобщности». Таким образом,) Одоевского по справедливости можно считать основным предшественником славянофильства или, «славянофилом до славянофильства»[1844].

; Термин «славянофил» был введен западниками в ироническом смысле, н сами же славянофилы называли себя «московское и православное направ- I лете». Следует заметить, что поскольку единой славянофильской док- н трины не было, то правильнее было бы говорить, как справедливо заметил В. В. Зеньковский, не о философии славянофильства, а о философии славянофилов, которые были единомышленниками со своими разнонаправленными ' духовными интересами. Так, А. С. Хомяков — богослов, И. Киреевский — философ, Ю. Самарин интересовался крестьянским вопросом, братья И. С. и К. С. Аксаковы[1845] — литературная критика, Ф. И. Тютчев — политическая философия. А потому можно сказать, что славянофильство было только относительно единым течением. Есть одно общее, что связывало всех славянофилов, — это религиозный интерес и вера как источник знания. В остальных вопросах они весьма значительно расходились. Даже недоверие к Западу едва ли может быть отнесено к общей черте славянофилов, особенно к старшему поколению славянофилов.

Одной из особенностей московской славянофильской группы было то, что члены ее и их ближайшие единомышленники находились в тесных родственных связях. Так, А. С. Хомяков по материнской линии состоял в тесном родстве с братьями И. В. и П. В. Киреевскими: мать Хомякова была урожденная Киреевская. Этот факт родственного строения кружка славянофильских деятелей объясняет тесную их сплоченность каким-то особенным дружелюбием, которого не было в кружках западников, опиравшихся на единство в теоретической программе. Видимо, только этой особенностью можно объяснить, кажущуюся на первый взгляд странной, узость границ распространения славянофильских идей. Не будет преувеличением сказать, что граница признания славянофильства почти совпадала с границей родства славянофилов.