– А ты где научился так говорить? С ними?

– Там, где теперь меня нет. Где так учили, что переучиваться не пришлось. Ну, и жизнь дальше подсказала. Обухом – по голове. Такие университеты, что не дай никому! Всё, давайте спать…

Идет электричка, стучат колеса, качаются пассажиры.

Среди них два неприметных в ватниках мужика. Видно, со смены едут. Один «спит» вполглаза, другой в окно смотрит. На пейзаж. Который – его страна.

Его…

Страна…

* * *

– Вам в туалет. Вон в тот. Общественный.

– Зачем? Я пока не хочу.

– Затем, что надо. Пора менять прикид. Места пошли цивилизованные, где ватники на себя лишнее внимание обращают. Займете крайнюю кабинку. Переоденетесь. Дождетесь, когда все, кто там с вами был, уйдут. Дверцы слушайте, которые хлопать будут. Тут лучше лишнего пересидеть, чем раньше времени высунуться… Если кто-то засядет в одной из кабинок надолго – переодевание отменятся. Просто выходите. И кнопку слива нажать не забудьте. Понятно?

Кивнул.

– Старую одежду положите в два пакета. Один бросьте в урну на выходе. Другой – где-нибудь подальше. Будете выходить, лицо опустите или рукой прикройте. Камер я не заметил, но на всякий случай. Я буду снаружи вас страховать.

– А это не перебор? Не паранойя такая конспирация?

– Это привычка, благодаря которой я всё еще жив. Идите. У нас электричка через полчаса.

Два человека, двое мужчин, уже не в ватниках, уже в обычных, с вьетнамского рынка курточках, бежали по пустому перрону. Хотя до того четверть часа бессмысленно толклись в зале ожидания. Тоже привычка – заскакивать в транспорт в последнюю секунду. Чтобы оглянуться и увидеть, если кто-то за тобой вслед побежал.

Успели? Конечно, успели. Потому что по часам бежали. По секундной стрелке.

Электричка была почти пустая. Наверное, потому, что ночная. Прошли в средний вагон. Сели. Осмотрелись… Никого подозрительных нет. Все – обычные.

– Отдыхайте, пока время есть. Что завтра будет – не известно.

Устал «Первый», не для него такие скачки. Это тебе не в кабинетах высиживать. Хотя и у него жизнь не сахар.

Остановки. Пассажиры постепенно выходят. Если так дальше пойдет, на конечную станцию они в гордом одиночестве прибудут. Что ни есть хорошо… А там что? Что за хождения в соседнем вагоне? Билетный контроль? Нет, хуже. Полицейские. Четверо.

Трое – обычные. А вот четвертый, который сержант… Не сержантский возраст у него! И вид не сержантский. И даже не полицейский. Полицейские так не смотрят. Полицейские смотрят, как по карманам шарят. А этот вдумчиво, не спеша, причем не абы кого, а только мужчин старше сорока лет. Только их! Словно ищет кого-то. Что напрягает… И сам патруль… Точнее, его состав. Четыре человека! Сильно усиленный. Да еще на ночь глядя, когда по домам пора. Откуда такое рвение?

Идут. Документы просят. Смотрят внимательно. Тот сержант смотрит. А ну-ка, пройдут они мимо того узбека? Коли они полицейские – не должны. Должны остановиться, прикопаться… А эти прошли… Черт побери, прошли!

Теперь надо быстро… Нужно убирать «объект» из-под проверки. Любым способом. Может, конечно, это перестраховка, а может…

– Слушайте сюда.

Вскинулся Президент.

– Что? Что случилось?

– Не перебивайте, только слушайте! Сейчас вы встаете и идете в тамбур, а через него в соседний вагон и в следующий. Меня не ждете. На первой же станции выглядываете на платформу, если увидите меня – выходите из электрички. Если нет, доезжайте до следующей. А там ссаживайтесь в любом случае.

– И дальше куда?

– Куда хотите. Только не в Кремль. Там вас не ждут. Паспорт у вас есть, устраивайтесь на работу, снимайте жилье, женитесь, рожайте детей. И живите в свое полное удовольствие до ста лет. Позабыв, кем были. Никому о своем прошлом не рассказывайте. Первые двадцать лет. Потом можно. Потом вам всё равно никто не поверит. Но это самый крайний расклад. На случай, если я… Если я вам уже не смогу помочь. Идите.

– Но…

– Идите! Только не спеша, с ленцой, чтобы не привлекать к себе внимание. Ну!..

Президент встал. И пошел. Довольно спокойно. Все-таки чему-то он в эти последние дни научился.

Ушел?.. Теперь нужно на себя внимание обратить, чтобы отвлечь от него. Нужно сменить имидж. Чтобы как-то аргументировать. Какой образ? Если для полиции?.. Пожалуй, самый им привычный.

Встать, блатной, развязной походочкой направиться в тамбур… Да, так. Сунуться в соседний вагон… Увидеть. Дёрнуться. Отшатнуться… Ну что, заметили? Заметили. Не могли не заметить. Ткнуться в вагонные двери, попробовать их открыть. Что там?.. Бегут, голубчики, фуражки теряя.

– Гражданин?

– А?.. Чего, начальник? Чего надо?

– Документики ваши. Предъявите.

– Чего? Ксиву? А-а… Это счас. Айн момент! Они там… У кореша в вагоне. Я мигом.

– Стоять!

Да стою, стою. Очень расчетливо стою. А где этот, который не сержант? Это же для него весь маскарад без переодевания.

Вот он. Подтянулся. Глянул внимательно… Ох, как глянул! Не вообще, а на глаза отдельно, на лоб, на уши. Которые не переделать. Которые с рождения и до смерти! Из Безопасности мальчонка, точно! По параметрам физиономии проверяет. Как сканирует. Такой на бороду с усами внимания не обратит. На овал лица обратит, на ширину лба и разлет глазниц.

Неужели?.. Тогда далеко забрались! И мелко чешут! Как гребенкой!

– Ты чё, ты чё, начальник? Я же не при делах. У меня справочка об освобождении имеется, в натуре.

Полицейские добычу почуяли. Вцепились в четыре руки. Хорошо, что вцепились. Что – в него вцепились. Что будет им, что в рапортах писать. После…

Когда же станция? Если по минутам? Если по минутам, то скоро.

– Ты чё лапаешь, мент поганый, ты чё мне рукав рвешь?

Тот, что не полицейский, стал заглядывать в вагон. Что плохо. Еще надумает дальше пойти, в одиночку, без сопровождающих лиц. И дойдет. Чего допустить нельзя. Надо ему занятие найти.

– Ой, больно, ты чего крутишь?

Рвануться. Неудачно, бестолково, но так, чтобы случайно того не сержанта ногой зацепить. За колено.

Ахнул. Присел. Повернулся. Лицо злое… Это хорошо. Пусть на обидчика смотрит, а не на пассажиров.

Электричка начала торможение. Теперь приготовиться.

– Ну, вы чего, чего? Волки позорные!

Обидеть ближайшего полицейского, слегка пнув его коленкой между ног.

Обиделся? Сильно обиделся, потому что за дубинку взялся. Бах!

– Ой!

Сильно громко не орать, чтобы внимание пассажиров не привлекать. Благо их мало и большинство спинами сидят.