того берега, к которому его прибила жизнь, подумалось Яшме, но он все равно бы пребывал в счастье по той простой причине, что он не давал себя сковывать преградами.

Глава 8

Наконец я нашел правильного человека

1919 год

Секрет успеха Дани крылся даже не столько в том, что она предпочитала быть всегда занятой делом, сколько в том, что она подбирала себе прожекты, на которые могла бы направить недюжинные умственные и физические способности. Слава, изящно обставленный двухэтажный домик с полным диковинных растений садиком в придачу, могущественный покровитель, даже ее редкостная красота и очарование – все это было в ее распоряжении вовсе не по воле случая, а благодаря ее готовности фантазировать, планировать и исполнять свои задумки.

Новейшим подобным прожектом были вверенные ей три девушки. Они явились в ее жизнь без спроса, под видом одолжения любимой кузине. Однако Дани приняла их к себе отчасти и потому, что уже была в том возрасте, когда обеспеченные средствами, но не детьми куртизанки задумываются о том, как бы удочерить девочек, которые смогут позаботиться о них после отхода от дел. Ей все думалось, что было бы забавно передать все свои знания достойным последовательницам ровно так же, как мужчины почтенного статуса силились оставить после себя хоть какое-то наследие через всевозможные завещания, записки и преемников. Чем это она была хуже мужчин?

Однако этот прожект оказался гораздо сложнее, чем она предполагала. Дани привыкла к детям, даже к Яшме. Но матерью она себя не ощущала. Отсутствие материнского инстинкта она связывала с зияющей пустотой утробы. Дани ни разу не была беременной, и теперь приходилось задаваться вопросом: а не было ли это ей предначертано самой судьбой? Свой третий десяток на земле она провела в страхе от перспективы оказаться жертвой недуга беременности. А потому перед каждым рандеву она начиняла себя коконами шелкопряда, а после свиданий пила чай, который должен был вызвать у нее месячные обильнее обычного и раньше срока. Но ей не было дано предугадать каждую встречу. Посему иногда прямо по ходу действия ей приходилось предупреждать клиентов, что у нее с собой нет ничего противозачаточного. Это признание, впрочем, редко кого-либо останавливало от контакта с ней. И тогда Дани, преисполненная ужаса от липкости между ногами, просто лежала, стараясь не делать лишних движений и ожидая, пока мужчина с удовлетворенным вздохом не скатится с нее и не прикроет глаза, словно осмысляя, какое большое дело он только что сотворил. Вопреки статусу одной из первых куртизанок во всем крае и восхищению великого множества деятелей искусств и важных персон, в таких обстоятельствах все, что оставалось Дани, – это ждать, пока мужчина не соблаговолит покинуть ее, после чего она совершала самое тщательное омовение практически в кипятке и больше никогда не встречалась с данным кавалером.

Подобные ситуации происходили достаточно часто за прошедшие годы, так что теперь, в возрасте, когда у большинства замужних женщин было по меньшей мере по три-четыре ребенка, у Дани закралось подозрение, что ей изначально не суждено было забеременеть. С одной стороны, она была обескуражена тем, как Луна умудрилась залететь с одного-единственного печального инцидента и теперь пребывала в затянувшейся агонии. С другой стороны, Дани ощущала облегчение, что ей самой никогда не придется пережить подобное.

И все же, несмотря на отсутствие внутренней склонности к материнству, Дани наконец-то почувствовала, что у нее получается направлять девочек по верному пути. Каждый день в них оставалось все меньше инфантильной бездумности. Дани даже как-то застала Лилию за чтением книги. И именно в тот момент, когда она стала отмечать улучшения в облике, мыслях и поведении всех трех девушек, интерес Дани к прожекту материнства оказался поколеблен крайне отвлекающим обстоятельством, которое приняло форму подписанного знакомой рукой письма, доставленного к завтраку через несколько дней после шествия.

Оставив кашу почти нетронутой, Дани ушла к себе, чтобы ознакомиться с содержанием послания в тишине и покое. В письме Сонсу описывал, как он разузнал ее адрес путем расспросов посетителей в «Мёнвольгване», и рассказывал, что после возвращения из заморской поездки он был вынужден посвятить себя всецело развитию дела и заботе о семье. В такой жизни места романам не было. Да и, признавался Сонсу, он уже давно оставил всякие надежды на любовь, отдав предпочтение комфорту привязанности. Никаких возвышенных чувств Сонсу не ощущал уже многие годы (он не написал прямо «после расставания с тобой», но это было очевидно по общему настроению письма). И только неожиданная встреча во время шествия пробудила в Сонсу блаженное томление, которое он всегда испытывал к ней.

Ты была столь же прекрасна, как в день нашего знакомства.

Он оставил ее и уехал в Японию, полагая, что они оба были молоды и что время залечит любые раны (о женитьбе он посчитал ненужным упоминать). Теперь, возмужав, он осознал, сколь сильно ошибся, покинув ее. И он желал покаяться перед ней. При личной встрече.

Дани прочитала письмо, перечитала его еще раз от начала до конца, отбросила листы на миниатюрный письменный столик, попросила Хисун принести кофе и вновь взялась за послание, уже с чашечкой в руке. Теплый напиток, как всегда, успокоил чувства и одновременно укрепил сознание, вернув в памяти давно похороненные образы. И сколь бы болезненными ни были эти воспоминания, в их сладостно-горьком возвращении была своя пикантность. Склонившись над письменным столиком, Дани ощущала, будто обозревает ясным взором пройденный жизненный путь со стороны. Письмо было доказательством того, что любовь, которую она когда-то питала к нему, не была лишь иллюзией, фальшивкой. Она пережила эту страсть.

«Но чувств к нему сейчас я не испытываю, осталась только память», – подумала она. Бессознательным движением Дани открыла зеркальце на туалетном столике. Увидев свое отражение, она признала, что ей в самом деле было любопытно, какой он увидел ее в день шествия. Дани надеялась, что не выглядела ни постаревшей, ни слишком изменившейся. Оставшись удовлетворенной своей внешностью, она с победоносной улыбкой затворила зеркало.

«Нет, и не подумаю встречаться с ним, – решила она про себя. – Даже писать ему не буду. Не заслуживает он ответа. Проигнорировать его – вот единственный достойный меня выбор».

Хотя Дани была абсолютно уверена, что отсутствие ответа было правильным решением, в последующие дни она страдала от необъяснимой и неумолимой головной боли. Она с трудом сдерживала раздражение на вечеринках и цеплялась к девочкам, даже к Луне, по самым несущественным мелочам. По ночам, когда она возлежала поверх шелкового покрывала, ее охватывало тоскливое ощущение одиночества, не