Две крупные бархатистые темно-коричневые рыбы дрались из-закрошки корма, остервенело налетая друг на друга и стараясь нанести друг другутяжелые увечья.

«Самая настоящая пьяная драка, – виновато подумалаЛена, – что я сделала с бедными непьющими созданиями!»

– Во дают! – удивленно проговорил Николай. –Что это с ними? Ну прямо как люди! А может, это они перед землетрясением?

– Каким еще землетрясением? – на этот разудивилась Лена.

– Ну, в этой, в Японии лягушки и рыбы землетрясенияпредсказывают… как начинают беспокоиться – все, надо спасаться!

– Ну, мы-то не в Японии, – отмахнулась Лена, здесьникаких землетрясений не бывает. Ты лучше не отвлекайся, расскажи про этуОльгу!

– Про какую Ольгу? – Николай недоуменно замолчал. –Ах, про эту, про Теодоровну! Да чего там рассказывать, обычное дело! Заказуха!Только она почему-то конспирацию разводила… ну просто цирк! – Николайхрипло рассмеялся. Подумаешь! Заплатила, правда, хорошо… Всей работы на тричаса – а пять штук зеленых заработал…

– Она тебе заплатила за такую заметочку пять тысячдолларов? – удивленно переспросила Лена.

– А что? – Николай приосанился. – Междупрочим, отличный материал получился… всем, кто читал, понравилось… пришлось,конечно, две штуки выпускающему отдать, чтобы он другой материал снял и моюзаметку поставил… ну, да это святое дело. Бог велел делиться…

– Всем понравилось? – возмущенно повторилаЛена. – А как ты думаешь – профессору это понравилось? Облил приличногочеловека грязью – и нисколько не жалеешь!

Николай пригорюнился и проговорил, подперев щеку кулаком:

– Ну почему все так не любят журналистов?

Чем мы хуже других людей? Папашка твой, между прочим, самвиноват, нечего было в политику соваться, если сердце больное! И вообще, небывает дыма без огня! Почему он не обратился в газету, не потребовал датьопровержение? Видать, рыльце-то у него было в пушку, не иначе!

Нечего романы крутить с аспиранточками, если не хочешьнеприятностей!

Неожиданно Николай уставился на Лену и проговорил созлостью:

– А ты что здесь вынюхиваешь, выспрашиваешь? Чего тебе,блин, н??до от независимого журналиста?

Лена поняла, что ее собеседник перешел в другую фазуопьянения и от безобидной болтливости может переключиться на агрессивноеповедение, и решила, что пора с ним проститься. Она поднялась из-за стола исказала:

– У вас еще, наверное, есть работа, а мне пора домой,пока еще метро не закрылось.

– Смыться хочешь? – выкрикнул журналист,поднимаясь вслед за ней. – Пришла, разговорила меня, а теперь удираешь?

Вдруг он замолчал, как будто набрав в рот воды.

Лена не стала выяснять, что так подействовало на Николая,она воспользовалась его замешательством и стремглав вылетела из кафе.

Причиной внезапной перемены в поведении журналиста былопоявление в кафе светловолосого мужчины, до того худого, что модный льнянойкостюм висел на нем, как на вешалке.

Перехватив взгляд худого мужчины, Николай угодливозабормотал:

– Сергей Сергеич, я только кофейку выпил… я ни в одномглазу, не подумайте… я только кофейку, чтобы не заснуть… все будет в порядке,никаких проблем, вы не подумайте…

Однако светловолосый продолжал смотреть на него каким-тостранным, отрешенным взглядом.

Наконец он подошел и проговорил, с трудом справившись сголосом:

– Кто это с тобой сейчас разговаривал? Вот эта девушка,которая мимо меня пробежала, – кто она?

– Кто? – переспросил Николай, почувствовав, чтосегодня неприятности его миновали. – Да кто ее знает? Кажется, хочет наработу устроиться, приехала откуда-то из провинции и ходит по газетам, местоищет… расспрашивала, как да что, а потом вдруг вскочила и убежала…

– Из провинции? – странным голосом повторил СергейСергеевич. – А откуда именно – не сказала?

– Не сказала, – как эхо повторил Николай, стараясьне дышать в сторону высокого начальства.

– А почему с тобой говорила, а не в отдел кадров пошла?И кто ей пропуск выписал?

– Не знаю… – Николай пожал плечами, – может,кто-то из ребят на меня ее отфутболил…

– Ну ладно, – Сергей Сергеевич развернулся и пошелк дверям, но уже у самого выхода бросил через плечо:

– Еще раз увижу во время смены пьяным – уволю к чертямсобачьим и сделаю так, что тебя только обертки для туалетной бумагиредактировать возьмут!

Сергей шел по редакционному коридору, нахмурившись и ничеговокруг себя не замечая.

Он был настолько погружен в свои мысли, что чуть не налетелна старого корректора Василия Силантьевича. Корректор шарахнулся, удивленновзглянул на заместителя главного редактора, который шел, как лунатик, инедоуменно покачал головой.

«Значит, она вернулась, – думал Сергей, на этот раз нетникакой ошибки. Если там, возле парикмахерской, я мог обознаться, то на этотраз это действительно она. И нисколько она не изменилась, только волосызачем-то обстригла и перекрасилась. И самое главное, мне так и не удалось еезабыть. До сих пор сердце бешено стучит и руки дрожат, как с похмелья… ну можноли так распускаться? Ведь она сбежала тогда, шесть лет назад, сбежала, непростившись и ничего не объяснив… да и что объяснять? И без слов все ясно: я ейне нужен, не был нужен тогда и не нужен сейчас… она пробежала мимо меня, какбудто я пустое место… ну сколько можно! Надо наконец справиться с собой, забытьее и жить нормальной человеческой жизнью…»

– Сергей Сергеевич, – снова повторила едвапоспевавшая за ним Рукавицына, – ну Сергей Сергеевич, мне за вами неугнаться!

– А? Что? – Сергей встал, как вкопанный, ирастерянно уставился на женщину, – простите, Анна Юрьевна, я задумался.Что вы хотели?

– Вы подпишете счет на программное обеспечение? Главныйв Москве, вы же знаете!

– Что? – Сергей провел рукой по лицу иокончательно пришел в себя. – Программы? Давайте, подпишу!

Директор центра социологических исследований «Вариант» редковидел своих сотрудников.

Он предпочитал общаться с ними через секретаря и референта.Референт этот – мужчина между тридцатью и сорока, причем ближе к сорока имелочень незаметную внешность, тихий голос и скромные манеры. Одевался он тожеочень скромно и незаметно. Росту референт был среднего, волосы у него былипепельные, виски чуть тронуты сединой, глаза же самого обычного блекло-серогоцвета. Референт обычно сам ставил задачи сотрудникам центра и сам выслушивал ихотчеты. Для этой цели он вызывал их в свой кабинет, который располагался пососедству с кабинетом директора. Но у того были пятидесятиметровые хоромы,отделанные с большим вкусом и за бешеные деньги – бежевые стены, кожаная мягкаямебель цвета топленого молока, шоколадный ковер на полу, шкафы карельской березыи письменный стол размером с аэродром где-нибудь в небольшом военном городке.