Прошла буквально секунда, и на табло высветилось слово: «ERROR[10]».

– А что находится в этом загадочном сейфе? – я повернулась к Тому. Его лицо выражало явное разочарование.

– Это не есть важно.

– Хотелось бы знать, ради чего я рискую. И вдруг, только зная, что там находится, можно разгадать код?

– Валюта. Деньги. Много денег. Ты понять?

– Ты. Врёшь, – ответила я неожиданно даже для самой себя, отчеканив каждое слово.

Том неприязненно сощурился, а потом снова расхохотался. И это он ещё смеет заявлять, что от меня много шума?!

– Я и есть художник. Ха-ха. И «домработница» Леры. И даже «квартирант» твоего глупого соседа – это тоже есть я. Хорошо, мне это удаваться? Но в первую очередь я есть художник. В сейфе находится картина, подписанная мной. Реальной подписью.

– А что это за картина? – тем временем в моей голове мелькнула мысль, что не стоит спрашивать про «налёт» на Лерину квартиру. Ясно как белый день, чьи это были манипуляции.

– Копия.

– Чего именно?

– «Дамы в саду».

– Неужели та самая! – догадалась я. – Украденная из моей квартиры?

Том моргнул и снова расхохотался. Может, он думает, если смеяться, то это производит впечатление непринуждённой беседы?

– Хорошо я подставлял того идиота? Пришлось, правда, платить ему деньги за съём комнаты. Но это того стоить. А как тебе домработница? «Дорогуша, Леры Аркадиевны нет дома!» Мне кажется, я заслужить Оскар!

Мне стало противно от его похвальбы в свой адрес. Но я успешно тянула время.

Внезапно мне стало ясно, чего Том тогда испугался. Вернее, кого. Он стащил из нашей квартиры копию, опасаясь Лериной подружки-искусствоведа. То есть меня. Вдруг я что выведаю. Тем более, если от Леры он узнал, что я ходила в реставрационную мастерскую. Это не могло не навести его на размышления!

– А как же…? – я хотела спросить про обувь соседа и книгу Дэна Брауна, но Тома, видимо, начала утомлять наша беседа.

– Тишина, – проговорил он вкрадчивым, но угрожающим голосом.

Складывалось впечатление, что он не совсем уравновешенный тип. И чтобы не искушать судьбу, я вернулась к своим заметкам.

Так, повторим логическую цепочку. Я набрала все даты заново. Затем убрала повторяющиеся цифры, исключая предыдущую версию. То есть меняем два и ноль местами. Получается – 186720. Возможно, коллекционер приобрёл сначала копию «Дамы в саду», затем картину с художественного марафона и уже потом «Завтрак гребцов». Код должен на это указывать, и поэтому двойку мы ставим перед нулём. Если, конечно, я рассуждаю правильно.

Возможно, это и есть верный код. Тогда мне нужно притормозить.

Сотру всё написанное, чтобы создать иллюзию мозгового штурма. И медленно перепечатаю заново. Может, за это время что-нибудь придумается. Тут главное, ничего не забыть…

Мне нужна какая-то хитрость. Рядом со мной не бандит-убийца, а аферист. Нужно отгородиться от своих страхов и опасений. И придумать свою стратегию. Вот бы манипулятора его же оружием…

Я старалась мыслить позитивно. Хотя мои предположения больше основывались на отсутствии обратной информации, чем на фактах.

Я медленно набираю дату создания «Дамы в саду», не переставая размышлять.

Вот бы придумать наводящий вопрос для разговора, чтобы выведать у него информацию. Или я могу что-нибудь сделать? Как-нибудь подать сигнал мужу? Звонок? Смс? Пока у меня не отняли мой собственный телефон? У меня сейчас на руках ещё и телефон Тома. Но им невозможно пользоваться с целью передачи сигнала о помощи.

Теперь дата создания картины «Завтрак гребцов». Точнее, первая дата из двух – год начала работы над картиной. Набираю её дрожащей рукой, пока лихорадочно размышляю.

Нет, звонок или смс ничего не даст. Что я напишу, скажу? Да и пока Серёжа едет, пройдёт час, а то и больше.

Пока я печатала две последние цифры, неожиданно вспомнилось, как один хитрец продал Эйфелеву башню (пока она была на реставрации) за 250 000 франков. После чего, конечно, скрылся. И в первую очередь – с глаз покупателей.

Том посмотрел на уже знакомые мне наручные часы.

– Что-то ты медленно думать. Я быть более высокого мнения о твоих интеллект способностях.

– Я размышляю. Осталась последняя цифра. А вообще, ты, наверное, считаешь себя гением.

– Бесспорно.

– Но на самом деле тебе далеко до этого, ты ведь просто аферист. И даже не самый выдающийся.

При этих словах Том взглянул на меня с любопытством.

«Попался!» – обрадовалась я, но в этот момент за дверью послышались шаги.

Глава семнадцатая. Блеф

Мысль, которая не таит в себе опасности, недостойна того, чтобы вообще называться мыслью.

(Оскар Уайльд)

У меня сердце замерло. Остановилось, как в песне Сплин. Вернее, сначала подпрыгнуло и нырнуло куда-то вниз и уже там замерло. Меня или примут за сообщницу (а может, и того хуже), или это шанс позвать на помощь. Тут либо пан, либо пропал.

Том тоже насторожился.

За дверью Лера что-то проговорила полушёпотом. Не знаю, что она сказала, но кто-то развернулся, и скоро послышались удаляющиеся шаги. Они становились всё тише и тише. А мои страхи, как и хрупкая надежда, затихали вместе с ними. Всё, теперь совсем ничего не слышно. Кто-то ушёл. Или ушла.

– Ну, и что ты хотеть сказать? Разве тебя не учить не играть с огонь? – Том напомнил мне тему нашего прерванного разговора.

– История знает много примеров, когда афери… предприимчивые люди разыгрывали куда более интересные спектакли. Один из них продал Эйфелеву башню, не имея никакого к ней отношения.

– И за сколько?

– За 250 000 франков.

– Эээ…

Я поняла, что франки Тома мало интересуют, и попыталась перевести их в уме в доллары.

– Эм-м, это где-то 45 тысяч долларов, – округлила я получившуюся сумму.

– Ха-ха, слабак, – рассмеялся Том.

– Но это сейчас… по тем временам эти деньги можно было бы приравнять к 300 тысячам, – пыталась набить цену Эйфелевой башне я, – а если учесть, что это не просто башня, а культурная ценность и выдающийся памятник архитектуры…

– К чему ты наклонить? То есть к чему ты клонишь?

Захотелось пошутить, что речь же идёт не о Пизанской башне. Но я сдержалась.

– А другой смышлёный малый – по фамилии Уэйл – Джозеф Уэйл, узнав, что Национальный торговый банк переехал, разыграл целый спектакль, чтобы в бывшем здании банка продать одному миллионеру земли якобы за четверть или полцены…

– И зачем ты рассказывать мне всё это?

– Мы сейчас находимся в особняке XIX века. Конечно, прежний вид сохранился не полностью, но хозяин поддерживает его. И это всё-таки эклектика. А интерьеры! А бильярдный зал! А