Он сосредоточился и с помощью телекинеза потянул и снял мешочек с собственной шеи, а потом подтащил его по воздуху к себе. И тут-то его осенило: не было никакой невидимой руки! Это же он сам, Элдвин. Ну и дела! Просто голова кругом.

– Эй, вы видели? – тем временем крикнул Элдвин из прошлого, оглядываясь в поисках злоумышленника.

– Что? – спросил Гилберт из прошлого.

– Мешочек! Его кто-то стащил! – ответил Элдвин из прошлого, точно так же как нынешний Элдвин несколько минут до него.

– Прячемся, быстро, – скомандовал нынешний Элдвин друзьям, которые тоже заметили самих себя.

Гилберт скакнул было на дерево, но, зацепившись лапой, свалился на землю ничком. Скайлар оказалась проворнее. Взмах голубого крыла – и перед фамильярами закачалась завеса из лиан. Троица в безмолвии наблюдала за своими двойниками из прошлого – те направлялись к водопаду. А у Элдвина из настоящего снова на шее висел мешочек. И уж теперь-то он не упустит возможности заглянуть туда. Что бы ни скрывалось внутри, это частица его отца, а значит, и его самого. Игуана же сказала: прошлое и настоящее – все связано. И Элдвин твердо знал: ему закрыт путь вперед, пока он не найдет в себе силы оглянуться назад.

Сушеные червяки. Сморщенные головки чеснока. Стебельки травы. Ожерелье из трех раковин. Два гладких камешка. Вот и все, что было в мешочке Баксли. Как глупо вышло, думал Элдвин, разглядывая отцовское имущество. И стоило так маяться из-за всей этой ерунды.

Элдвин сидел один в укромном местечке среди переплетенных корней. Содержимое мешочка было разложено перед ним. Зауряднее вещиц не придумаешь. И никакой истории за ними уж точно не стоит. Все яснее ясного: червяки, чтобы рыбу ловить, камешки, чтобы разводить костер. А он-то ждал чего-то порочащего отца, в духе рассказов Мальверна. Доказательств самовлюбленности и злонравия Баксли. Скажем, дневника, который поведал бы о его равнодушии к жене и сыну и страсти к поиску сокровищ. Но, увы, перед Элдвином лежали какие-то несчастные травинки, и они не говорили ему ровным счетом ни о чем. Ни подтвердить свои страхи, ни опровергнуть их у Элдвина не получилось.

Скайлар и Гилберт деликатно выждали немного и подошли к Элдвину.

– Ну как, есть какие-то подсказки? – осведомилась Скайлар.

– Если и есть, я их не вижу, – ответил Элдвин.

– А об отце ты что-нибудь понял? – спросил Гилберт.

Элдвин помотал головой.

Скайлар склонилась к разложенному на корнях ожерелью.

– А ведь это как будто шепчущие раковины, – заметила она. – Ты их слушал?

Сердце Элдвина забилось чаще. Ему-то эта мысль и в голову не пришла: ну раковины и раковины, подумаешь. Но теперь ему вспомнился разговор с Джеком в архивах: такие раковины хранят голоса, это говорящие осколки прошлого. Только те, в архивах, были крупные – морские или от больших улиток. А эти совсем маленькие – не больше Элдвинова пальца.

Он приложил ухо к первой раковине и услышал мягкое мурлыканье кошки. Тот самый голос, который он столько раз слышал во сне: нежный, успокаивающий.

– Баксли, – произнес этот голос, – только, пожалуйста, вернись к нам.

Элдвин без труда догадался, кто это. Его мать, Корлисса. Но вот странно: никакого безумия в ее голосе не звучало.

– Кто там говорит? – не утерпела Скайлар.

– Это, видимо, моя мать, – ответил Элдвин. – Она сказала: «Баксли, только, пожалуйста, вернись к нам».

– Не очень-то длинное послание, – хмыкнул Гилберт.

– Ну так и раковина небольшая, – заметила Скайлар.

Элдвин наклонился ко второй раковине. В этот раз он услышал котеночье попискивание.

– Вроде бы какие-то котята, – сообщил он. – Или один котенок. Трудно разобрать.

– Это, наверное, ты, – предположила Скайлар. – Мальверн сказал, Баксли покинул Мэйденмир вскоре после твоего рождения. Может, он взял эту раковину на память о тебе?

Элдвин позволил себе минутку помечтать о том, как его отец шел этим самым путем, слушая его, Элдвинов, голос. Неужели отец и правда держал воспоминание о сыне где-то у самого сердца?

Ничего подобного, решил про себя Элдвин. Это все глупые выдумки, и нечего им верить.

– А что в последней раковине? – прервала его размышления Скайлар.

Элдвин приник к третьей раковине, но она молчала.

– Она вообще ничего не говорит, – объявил он Скайлар и Гилберту.

– Значит, в нее еще ничего не заложили, – кивнула Скайлар.

Элдвин не сумел скрыть разочарования. Он-то втайне надеялся, что в третьей раковине спрятан голос отца. Какой бы ни был Баксли, плохой или хороший, Элдвину ужасно хотелось послушать, как он разговаривает. Будто звуки отцовского голоса могли вернуть хоть частицу утраченного прошлого.

Скайлар поглядела в просвет между кронами. Оставалось три дня до полнолуния.

– Нам пора, – сказала сойка.

С помощью телекинеза Элдвин собрал все отцовское имущество и спрятал к себе в сумку. Друзья снова тронулись в путь.

Идти стало полегче: следы теперь вели под уклон. Скайлар большую часть пути парила и явно этим наслаждалась. Джунгли все больше редели; у подножия холма меж деревьев вилась немощеная дорога со следами колес и копыт. Первый признак цивилизации в Запределье.

Светящиеся отпечатки лап Баксли утопали в дорожной грязи, поэтому Элдвину волей-неволей приходилось вглядываться в следы на дороге. Эти лошади и повозки, похоже, проехали здесь совсем недавно. Интересно, откуда они? И куда держали путь?

– Смотрите, тут еще были гундозвери. – Скайлар указывала крылом на глубокие следы-впадины. – И немаленькие.

И вдруг они услышали крик человека.

– Помогите! – Голос доносился из-за ближайшего поворота.

Троица поспешила на зов. Обогнув несколько росших кучкой пальм, фамильяры оказались на поле сражения. Точнее, на месте бойни. На земле тут и там распростерлись воины в доспехах и волшебники в плащах – их было больше десятка. Кто-то корчился от боли, кто-то лежал без сознания. Все они отчаянно нуждались в помощи воронов-целителей. И то были не просто воины – Элдвин вдруг понял, что узнаёт их. Тот самый отряд всадников, который королева Лоранелла отправила к северо-восточным границам. Только лошадей, похоже, и след простыл.

– Фамильяры! – заговорил человек, который звал на помощь, кивая Элдвину, Скайлар и Гилберту. – Трое из Пророчества, это вы.

Элдвин узнал Урбо, бородатого заклинателя, грозившего Паксахаре тогда, на Совете. Волшебник сидел, привалившись к дереву, и его нога была неестественно согнута в трех местах.