Я пока не была уверена, что именно собираюсь дать Мосу. Обеполовины меня страстно хотели увести его под землю, но я чувствовала, что у нихразные идеи насчет того, что делать с ним там.

Я сгрызла еще один зубок чеснока и прополоскала рот ещеодним глотком текилы, просто на всякий случай.

Ступени скрипнули… Мос.

Я встала, подошла к двери и приложила к ней ухо. Он был ещев самом низу и медленно поднимался. Мой жаждущий слух слышал все, чтопроисходило в доме: сердцебиение Макса в соседней комнате, низкий ровный храппапы; мама уже не читала в постели — я не слышала перевертывания страниц.Тишина, если не считать медленных, осторожных шагов на лестнице и шорохаостывающего дома.

Зомби выписывал восьмерки вокруг моих ног.

— Не мурлычь, — прошипела я. — Мама можетуслышать.

Я прижалась к двери щекой, сунула нос в трещину.Принюхалась.

Но не почувствовала запаха Моса — он был еще слишком далековнизу. Я принялась считать удары сердца, дошла до тысячи, прижала ладони кдвери, надавила на нее и застонала. Даже блестящая Перл поднималась по лестницене так медленно.

В конце концов, он добрался до верхнего этажа, и япочувствовала его запах, нервный и неуверенный.

И голод.

Я улыбнулась.

Когда он отодвигал засов, легкая вибрация прошла черездерево в мою жаждущую кожу.

Я отступила на шаг, испытывая головокружение. Быть спасеннойпрекрасно, но в тысячу раз лучше, когда это делает Мосси.

Дверь приоткрылась совсем чуть-чуть.

— Мин?

До меня донесся запах дыхания аппетитного Моса.

Я не отвечала, просто стояла за дверью, чувствуя тепло Зомбиу ног. Казалось, сам воздух звенит и трепещет.

Дверь еще немного приоткрылась.

— Минерва?

— М-о-о-ос, — пропела я.

— Господи!

Его лицо появилось в щели, сияющее в свете свечи; на нем сневероятной скоростью сменяли друг друга самые разные выражения.

Я протянула руку, погладила его по щеке и лизнуласобственные пальцы. Судя по вкусу, Мосси сильно нервничал.

Он прошел в комнату, беззвучно затворил дверь и закрылглаза.

— Господи, Мин! Тут чертовски трескучие ступени.

Я засмеялась. Его куртка была застегнута не доверху, япросунула под нее руку и прижала ладонь к его груди. Сердце билось простовосхитительно. Если бы он не дышал так тяжело, я могла бы расслышать, какструится по жилам теплая кровь.

«Выбрось из головы эти грязные мысли», — выбранила ясебя.

— Ты приехал.

Он открыл глаза. Улыбка облегчения заставила его лицо сиятьеще ярче.

— Да.

Я вытащила руку из теплого гнездышка его куртки.

— Никто не слышал тебя. Расслабься.

Мосси кивнул, но не расслабился нисколько. Выражение еголица читалось, как открытая книга: напряжение трансформировалось в возбужденноеволнение. Пальцы дрожали, глаза округлились при виде моего облегающего черногоплатья и туфель на высоких каблуках.

— Ты принарядилась.

Я улыбнулась.

— Ну, мы идем в не совсем обычное место, знаешь ли.

Он растерянно оглядел себя: футболка под кожаной курткой,джинсы.

— Я не думал… В смысле, сейчас же два утра.

— Ш-ш-ш, Мос. Ты выглядишь великолепно. — Янаклонилась и подхватила Зомби. — Пошли. Нас ждут чертовски трескучиеступени.

— Ладно… И кот с нами?

Я вздохнула. Почему все всегда бросают на Зомби удивленныевзгляды? Он никогда не сует нос в их дела. У него свои занятия, свои любимые местечки.Зомби тоже нуждается в спасении. И он понимает. Если бы Зомби мог говорить, онрассказал бы нам, что надвигается.

Но ничего этого я, конечно, говорить не стала. Сказала лишь:

— Его ждет свидание с деревом.

— А-а…

Мос улыбнулся и неслышно открыл дверь.

Сейчас, в отсутствие вонючего солнца, снаружи было гораздолучше.

В прекрасном мягком звездном свете я видела мертвые листьяна земле и посверкивающую в траве паутину, в которой плясали пойманныенасекомые. Воздух был влажный, насыщенный запахами и звуками.

Я опустила Зомби и проводила его взглядом, когда онзаскользил между грудами блестящих пластиковых мешков. В темноте горы мусораоживали, это чувствовалось в тянущемся глубоко изнутри ветерке.

Я приложила руку к одному мешку, почувствовала его прохладуи гладкость. От него пахло, как в моей комнате, как от моей ночной одежды, какот чего-то общего для меня и Зомби. Реагируя на мое присутствие, небольшиесотрясения внутри груды усилились.

— Семья, — пробормотала я, ощущая наше родствовсем своим существом.

— Ну да, твоя семья. — Мос с нервным видомоглянулся на мой дом, как будто опасался, что на крыльце вот-вот вспыхнет свети появится папа с дробовиком в руках. — Куда мы идем?

От запаха его беспокойства голод внутри меня снова забилключом, и я пожалела, что не прихватила с собой чеснока. Взяла Моса за руку ипотянула его по улице.

— Туда, где я смогу показать тебе что-то очень важное.

— Хорошо.

Он, словно в трансе, следовал за мной. У первогоперекрестка, однако, я в замешательстве замедлила шаги.

Я выросла на этой улице, но за последние два месяца всездесь изменилось. Это был какой-то новый мир — множество запахов, рассыпанных ввоздухе звуков и территориальных границ. Старые карты у меня в голове теперь негодились, уличные знаки сбивали с толку.

— Как пройти к станции метро, Мос?

— Мы поедем куда-то подземкой? Сейчас, типа, дватридцать.

— Нам не нужно на поезд. Просто помоги мневспомнить. — Я сжала его руку, глядя в широко распахнутые, жаждущиеглаза. — Некоторое время меня держали взаперти, ты же знаешь.

— А, да. — Он взволнованно сглотнул. —Конечно. Вон туда.

Я последовала за ним. Знакомые приметы местности проступалисквозь новую реальность — пустой участок земли на расстоянии одного квартала,живой от мечущихся по нему крошечных фигурок; мой старый детский сад, качели наигровой площадке скрипят под ветром; лучший ливанский ресторан в Бруклине. Егомусор, тоже шевелящийся и как будто живой, пах прогорклым медом и турецкимгорохом.

«Лус украла у меня все это», — подумала я.

Она хотела излечить меня от новых ощущений, держать взапертиот этого роскошного, полутемного мира. С каждым шагом я узнавала больше… Во мнееще осталось достаточно безумия, чтобы понимать.