лаборатории — за сертификацию отливок, коммерческой службе — за поиск и реализацию заказов на продукцию.

— А кто назначает дирекцию комбината?

— Рабочий Совет «железары» — по конкурсу и на основании договора.

— Что-то похожее на наш колхоз…

— Как я знаю, у вашего колхоза продукцию покупает государство, оно же выделяет деньги на оплату труда, закупку материалов и развитие. У нас с государством отношения налогоплательщика, остальное — как успешно реализуется продукция на рынке. Нет продаж — нет денег. Вот прокатный цех живет хорошо, спрос на тонкий лист позволяет ему даже зарабатывать валюту. Но он и больше вносит в общий доход комбината. Прокатчики имеют хорошую зарплату, они в выходные дни ездят отдохнуть даже на побережье Италии.

— А как устанавливается оплата труда?

— Это — целая история! Фонд зарплаты определяется количеством и квалификацией нужных производству работников. Их группируют по долевому значению в общей работе. Тем, кто занят самой простой работой, назначают минимально допустимую оплату труда по закону республики. Для остальных вводят повышающие коэффициенты с учетом сложности их работы, уровня образования, состава семьи и наличия своего жилья, заслуг в войне с фашистами.

— Получается, что зарплата всех зависит от самой меньшей, которую устанавливает закон? Вообще, это — справедливо.

— Возможно, но знаешь, сколько времени тратим на согласование всех коэффициентов? Работать некогда! Но это — наш социализм.

— Значит, главные решения у вас все же принимает партия.

— Работа СКЮ (Союз Коммунистов Югославии) больше касается идеологии, проблем национальных и религиозных противоречий, у нас они есть. Основные хозяйственные и социальные вопросы решает Скупщина — выбираемый орган от трудовых коллективов общины. Все республики Югославии состоят из самоуправляемых общин.

— И что, все ваши предприятия — самоокупаемые?

Кнежевич улыбнулся:

— Некоторым приходится помогать. Мы — социалистическая страна.

Для меня это было первым объяснением югославского социализма.

Я пытался подробнее узнать о нем, читая местные газеты. В главном печатном органе — газете «Борба» рассматривали вопросы экономики, хозяйственной инфраструктуры, трудоустройства в регионах страны. Большое внимание уделялось случаям бюрократизма и взяточничества. Взятка по-сербски звучит противно — «плячка». В нескольких номерах «Борбы» были материалы о взяточничестве руководства Македонии. Там недавно произошло разрушительное землетрясение, а средства, собранные усилиями всех республик страны, частично разворовали. Освещался открытый суд над чиновниками, их посадили в тюрьму. А в газете «Политика» больше рассматривались вопросы образования, культуры, спорта. Она печатала материалы, которые показались мне оппозиционными правительству страны. Читать ее было интересно.

* * *

Модели для литья сделали в срок, опытные партии корпусов отлили и испытали на соответствие требуемым свойствам. Теперь нужно было согласовать технические условия поставки литых корпусов с заводом химического оборудования в городе Барич, недалеко от Белграда.

Я сказал Буричу, что срок моей командировки скоро заканчивается.

— Командировку продлим, — отреагировал он, — вы не возражаете?

Я молчал, вспоминая прощальные слова В. М. Апрелева.

— Мы не будем просить ваше министерство, — понял меня Бурич, — а обратимся в ведомство господина Громыко. Уверен, что ответ будет положительным. А пока вы с Кнежевичем поезжайте в Барич.

В аэропорту Титограда мы подсели к столику, где уже сидели двое. Один, старик интеллигентного вида, в щегольской шляпе, обсуждал со спутником обстановку с полетами и достоинства нового реактивного самолета «Каравелла». В самолете мое место оказались рядом с ним. Выяснилось, что он — отец нынешнего министра иностранных дел Югославии, Марко Никезича и в прошлом, тоже, дипломат. Узнав, кто я и откуда, старший Никезич сказал:

— В Первую мировую войну я работал помощником военного атташе в Петрограде. После прихода к власти большевиков, не раз встречался с Рыковым, Пятаковым. Это были образованные люди. Ленина не видел, он выступал перед публикой реже, чем показывают ваши фильмы.

— Сталина видели?

— Сталина тогда знали немногие, он был просто работник партийного аппарата. Троцкого знали, он выступал часто, все время хотел войны. Думаю, от него бед было бы не меньше, чем от Сталина.

Вдруг старик почти выкрикнул:

— Сталин уничтожил лучшие духовные качества русского народа — искренность, отзывчивость! Когда осудили на каторгу декабристов, их жены поехали за ними в Сибирь! Столетиями складывалось у вас общество порядочных людей! А он поссорил наши страны лишь из-за властолюбия! Научил вас быть лживыми! В войну я был послом в Египте, мы дружили с вашими дипломатами. Но после 1948 года они получили приказ и стали нас избегать. По его прямому указанию нас оболгали! Я тогда сказал вашему послу Янченко: «знаешь разницу между нами? Мне скажут: убей Янченко, он — не наш! Я отвечу — нет, он мой друг! А ты будешь мучиться, переживать, но — убьешь!»

Почувствовав, что такой разговор меня смущает, старик сменил тему:

— Как у вас идут дела? Черногорцы — добрый народ, могут работать, но строить социализм им трудно. Тут нужно быть принципиальным. А как таким быть, если в Пиве все — Кнежевичи, в Фоче — Перовичи. Родня! Как ей откажешь, если есть возможность взять из общего?!

Прощаясь после прилета в Белград, Никезич сказал:

— Запомните, молодой человек — кто хочет иметь влияние на Балканах, должен дружить с Сербией!

* * *

Главный инженер завода в Бариче высказал опасения в правильности использования литья для корпусов клапанов. Они покупают в ФРГ заготовки этих корпусов, сваренные из труб, штамповок. Это — дорого, но не было случаев отказов изделий в работе, что очень важно.

— Мы будем поставлять вам предварительно обработанные отливки с испытанием их на рабочее давление, — попытался я успокоить его. Но технические условия нам подписали на лишь поставку пробных партий корпусов. Если качество их устроит — будет постоянный заказ.

Остаток дня Радуле знакомил меня с Белградом. Город живописно расположен в месте слияния рек Дуная и Савы. В нем есть новый район Земун с современными зданиями, но деловая и культурная жизнь сосредоточена на площади Теразие и улице князя Милоша, в районе с домами архитектуры начала ХХ века.

На меня большее впечатление произвело количество легковых машин на улицах Белграда. Тогда в Ленинграде «москвичи», «запорожцы» и «волги» ехали с интервалами. А здесь непрерывным потоком мчались «заставы» (вариант «фиата»), «мерседесы», «рено», «фольксвагены». Поразил акулоподобного вида «ситроен ДС» с выдвижными фарами и изменяющимся клиренсом. И удивило терпимое отношение водителей друг к другу. Они могли остановиться в нужном им месте, не думая о том, что мешают другим. Конфликтная ситуация разрешалась мирно, этому способствовали и вежливые полицейские в красивой форме.

Мы зашли в кафе, я взял пачку местных газет. В «Политике» писали о группе «битлз», гастролирующей здесь с оглушительным успехом, о новой моде — юбках