еще одна пуля просвистела над их головами.

– Бесполезно. У них там подводная лодка.

– Как лодка?

Насников отодвинулся далеко в сторону и тоже высунулся. Он увидел серый корпус подводной лодки в ста саженях от уреза воды. К ней быстро приближалась шлюпка с тремя пассажирами. Один сидел лицом к берегу и держал его на прицеле. Шансов остановить шпионов не было никаких…

Спустя пять часов контрразведчики пили чай на посту Второй минной дивизии и рассуждали. Самодуров говорил:

– Рядом с Лонгхольмом лежат два острова: Лэмпершэ и Гюльтэ. Они обитаемые, но живут там местные лоцманы. Бывшие. Те самые, которые уволились со службы, когда ее передали в подчинение русским властям. Они все поголовно ненавидят имперскую власть и охотно помогут германским шпионам. Наверняка местные знали о радистах. И не только знали, но и помогали, укрывали. Удивительно, что коронный ленсман сообщил о пропаже овец русскому командованию. Если бы он промолчал, мы бы так и не узнали о наблюдательном пункте на Лонгхольме. Но, полагаю, ленсман же и предупредил немцев. Уж больно вовремя к ним приплыла подводная лодка, ее явно вызвали по рации. И нашим, и вашим…

– Для работы искрового телеграфа нужна динамо-машина, – напомнил штабс-капитан. – Где они ее взяли? Привезли с собой?

– Да. Сейчас есть переносные.

– Почему пеленгатор не выдал местоположение вражеской станции раньше?

Поручик пояснил:

– Радиотелеграфисты засекли сигналы как раз при помощи пеленгатора Ренгартена. Но сочли, что это наша станция с острова Люм. Она неподалеку, легко ошибиться.

На этих словах раздался телефонный звонок. Самодуров снял трубку, выслушал сообщение и поднялся:

– Поехали в приход Паргас. Это в пятнадцати верстах отсюда.

– А что там случилось?

– В кофейню зашел незнакомый человек и расплатился золотой двадцаткой. Хозяин сроду не видал такой крупной монеты и вызвал констебля. Мужчину арестовали. Нашли пистолет «манлихер» и блокнот с шифром. Он пробирался в Гангё!

– Хотел сесть там на германский пароход, – подхватил Насников. – Едем!

Однако они опоздали. Когда офицеры примчались в Паргас на военном моторе, пленника уже и след простыл. Констебль с виноватым видом пояснил, что тот выломал решетку на окне и сбежал, пока полицейский отвлекся на случившееся неподалеку происшествие. Но осмотр окна показал, что рама с решеткой были выломаны с улицы, а не изнутри. Видимо, сепаратисты решили спасти германского агента, но в спешке не продумали свои показания.

Штабс-капитан Насников арестовал констебля и доставил в Гельсингфорс. А что толку? Было уже поздно – вражеский радиотелеграфист исчез.

Глава 10

Тупик

Наступил октябрь. Алексей Николаевич прижился в Гельсингфорсе. По утрам он ходил к «ковшу» у Торговой площади, смотрел, как рыбаки продают только что пойманный улов, и нюхал невыносимо резкий рыбный запах. В обед ел гороховый суп с сосисками или сливочный с лососем. Полюбил гречневые оладьи. Изучил все виды салаки. Сплавал на пароходе на острова. И даже посетил тюремный музей на Поясной, в губернской тюрьме, и музей под открытым небом на Фёлисэне с его коллекциями родиноведения.

Дознание буксовало. Сыщик ждал звонка от Марченко, других идей в голову не приходило. Злодей едва не убил его – помогли наступившие сумерки и слабые нервы Антти. Он мог подойти к русскому и выстрелить в затылок в упор, но поторопился. Где теперь искать негодяя?

Генеральный комиссар вроде бы тоже искренне хотел поймать убийцу. Лыков вполне допускал, что он выполнял задание активистов. Пусть так, главное, что их цели на сегодня совпадали. Но бандит оставался неуловим.

Наконец сыскная полиция накрыла притон в предместье Германстад на краю города. Там собирались воры и пили килью – адскую смесь пива со спиртом. Стакан такого пойла валил с ног быка. Кетола вцепился в добычу, будто что-то почуял своим профессиональным нюхом. Арестованные воры знали Туоминена, но пока молчали. Алексей Николаевич просился на допросы, но Юнас отказывал. Видимо, хотел заработать награду. Черт с ней, пусть получит – был бы толк.

В очередной присутственный день телефонировал Насников и пригласил статского советника к генералу Новикову. Лыков пришел и застал цвет местной контрразведки. Кроме Олега Геннадьевича, в комнате присутствовали поручик от Адмиралтейства Самодуров и подполковник Казанцев. Генерал был не в духе. Он читал офицерам лекцию о грядущих событиях:

– Вступит Швеция в войну с Россией или нет? Адмирал Эссен, командующий морскими силами на Балтике, считает, что вступит. Скандинавы захотят воспользоваться ситуацией и вернуть то, что мы отняли у них сто четыре года назад. Германия их к этому подталкивает. Черт бы с ней, со Швецией. Ее армия недостаточно сильна, чтобы воевать с нами. Но ведь часть наших сил отвлекут! Мы, военные, кто способен размышлять, понимаем одно: Петербург слишком близко к Финляндии. Если немцы перенесут войну сюда, столица окажется в опасности.

– Перенести войну в Великое княжество можно, только высадив десант, – уточнил Казанцев.

– Так они и высадят.

– Сомневаюсь, ваше превосходительство. Балтийский флот силен, лоцманская служба в наших руках. Забросаем фарватеры минами так, что ни одна лайба не пройдет.

Но генерал продолжил лекцию:

– Шведы напуганы планами России по железнодорожному строительству. Мы сейчас проектируем сразу три новых линии от Белоострова к Ботническому заливу. Почитайте их газеты, там крик стоит: «Россия надвигается на Скандинавию! Германские братья, остановите нашествие!» Брошюра о наших захватнических планах издана тиражом пятьдесят тысяч экземпляров и продается во всех зеленных лавках.

– Она напечатана на немецкие деньги, – подал голос Самодуров.

– Конечно, – согласился с поручиком генерал-майор. – Но ведь верят. Шведы до сих пор считают Финляндию своей территорией. А себя – правящей здесь нацией. Остатки барских наклонностей шведов, третирующих финнов как низшее сословие, раздражают коренной народ. Помните, как те называют суомцев? «Умные белки»! Будь наше правительство умнее, давно вколотило бы между ними клин, к пользе России. Разделяй и властвуй! В Гельсингфорсе тех и этих половина на половину, а в Вазе, например, шведов – семьдесят пять процентов населения! В Або – сорок. Финны их потихоньку теснят отовсюду, и взаимная неприязнь сильна. Но в Петербурге заняты другими делами. И в результате здешние договорились под девизом «Два языка, две народности, но один дух». Если немцы высадят десант, а Швеция поддержит его с суши, мало не покажется. Финляндцы восстанут! Пусть не все три миллиона, пусть сто тысяч, но в лесной и озерной стране партизаны будут очень эффективны. А мы словно нарочно дразним аборигенов, обижаем придирками и растим себе опасных врагов.

– Прикажете идти у них на поводу? – ни с того ни с сего взъелся вдруг подполковник Казанцев. – Я знаю оба языка, ежедневно читаю газеты и вижу, как растет в них накал. Людей провоцируют на сопротивление. Народ-то небольшой, а гонору как у