– На улицу, беру Люд очку…

– Ничего подобного, – рявкнул муж, – ребенка тебе не видать,развода тоже. Ты знаешь, кто я, в нашей среде для успешной карьеры обязателенстабильный брак! Прекрати юродствовать, потешилась с парнем, и хватит!

– Нет, – мрачно твердила Соня, – я его люблю.

– Люби себе на здоровье кого хочешь, – не дрогнул муж, – норазрушать свою карьеру я тебе не позволю!

– Хорошо, – закричала Соня, – мы не в Италии живем, я подамв суд! Мне дадут свободу и дочь!

И тут муж снова отвесил ей затрещину, да такую сильную, чтоСоню отшвырнуло к стене.

– Только попробуй, мерзавка, – прошипел прежде корректныйсупруг, – посиди тут, подумай, вспомни Аллу Сомову.

Дверь захлопнулась, в замке снаружи повернулся ключ, Сонечкаосталась одна, на положении пленницы. Кое-как придя в себя, она перепугалась.Алла Сомова, жена коллеги Сергея, неожиданно выпала из круга общения. Сам Сомовмрачно говорил:

– Алла заболела, плохо ей…

Через месяц Аллочку похоронили, все произошло тихо: никакихречей, оркестров и шикарных поминок. Узнав о смерти Сомовой спустя неделю послепогребения, Сонечка страшно удивилась и воскликнула:

– Господи, как-то не по-человечески Сомов сделал, никомуничего не сказал, бедная Аллочка.

Сергей помолчал, а потом загадочно ответил:

– Значит, она не заслужила другого прощания.

– Ты о чем? – еще больше изумилась Соня.

– Жена должна помогать мужу, а не портить ему карьеру, –ответил супруг, – закроем эту тему, она мне неприятна.

Сонечка осталась в недоумении, но сейчас до нее вдруг дошло:Алла умерла не по своей воле, и ее ждет тот же конец. В мире, где работаетСергей, вдовец вызывает сочувствие, а разведенный мужчина считается ненадежным,не заслуживающим карьерного роста человеком.

Два месяца Соня просидела под домашним арестом. Тещу и дочьСергей отправил в санаторий, «ломал» жену в одиночестве.

Когда живот стал заметен, Соню ночью, в наглухо зашторенноймашине привезли в деревенский дом, где продержали до родов. Сделать невернойсупруге противозаконную операцию, провести аборт на большом сроке Сергейпобоялся. Подобное вмешательство возможно лишь в стационаре, где, как нипрячься, а нарвешься на любопытные глаза и уши. Сергей предпочел поступить иначе:дал младенцу появиться на свет в укромном месте и мгновенно избавился от него.

Сонечка только успела понять, что родилась девочка. Черезнеделю Софья вернулась домой, и жизнь потекла по-прежнему, за маленькимисключением. Сергей теперь спал в отдельной комнате, к жене он больше никогдане подходил, соблюдая внешнюю вежливость, дома бывал крайне редко. Нопосторонним людям семья казалась образцовой. Имелось еще одно странноеобстоятельство. Мать ни разу не поинтересовалась у Софьи, где та пропадаластолько времени, и дочь поняла: она все знает, более того, одобряет зятя.Людмиле Михайловне очень нравился Сергей, ей хотелось щеголять в норковойшубке, которую сшили в спецателье, и носить золотые сережки с бриллиантами,которые, не скупясь, супруг дарил дочери.

В шоферах у Сергея теперь служил угрюмый пятидесятилетнийэстонец Урмасс, и в дом, чтобы поменять электролампочки, он не ходил.

Всю последующую жизнь Соню мучила мысль о брошенной дочери.Ей снились страшные сны: маленькая, худенькая девочка с заплаканным личикомтянет к ней покрытые синяками ручонки и жалуется:

– Меня бьют, морят голодом. Зачем ты меня отдала?..

Услыхав признание матери, Люда чуть не упала в обморок, нопотом ей стало безумно жаль ее, и дочь сказала:

– Надо ее найти и привезти к нам, папа умер, бояться тебенекого. Если знакомые станут интересоваться, скажем, что взяли к себе беднуюродственницу, да и самой девочке не нужно говорить, кто она. Давай сначалаприсмотримся к ней.

Самое интересное, что девочку нашли очень быстро. Сонясказала Людмиле:

– Езжай в город Мирск, на Красноармейскую, восемь.

Люда удивилась:

– Ты знаешь адрес?

– Да, – кивнула Соня, – видишь ли… деньги многое могут…Ладно, об этом потом.

Люда покатила в Мирск, который сильно изменился за последниегоды. Собственно говоря, это была тихо умиравшая деревня, в которой доживалисвой век несколько семей. На Красноармейской улице она нашла покосившийся домпод номером восемь.

Дело было зимой, Люда вошла в нетопленую темную избу,встретила ее худенькая девушка. Людмила осторожно спросила:

– Простите, я ищу хозяев.

– Мама умерла, – сказала девушка.

– Она тут одна проживала?

– Вместе со мной, – ответила хозяйка. – А что случилось? Выкто?

– Простите, – дрожащим голосом осведомилась Людочка, – аваша мама кем работала?

– В больнице, акушером-гинекологом, – начала было девушка,но тут под потолком ярко вспыхнула лампочка, озарив убогое жилище. – Свет дали,– вздохнула хозяйка, – ну наконец-то!

Людочка глянула на собеседницу и ахнула. На чужом лице сиялимамины глаза. Не в силах справиться с собой, Люда шагнула вперед, вытянув руки.

– Как тебя зовут? – спросила она.

– Яна, – ответила девушка, пятясь к ободранному буфету, – ачто?

– Я твоя сестра, Людмила. Моя мама родила в этой избедевочку, которую вынуждена была здесь оставить!

Яна села на табуретку.

– Я знала, – зашептала она, – мне мама рассказывала проженщину, которую привезли сюда рожать незаконного ребенка. Она была женой оченьбольшого человека, изменила мужу, и тот нашел мою приемную маму. Она должнабыла ребенка утром подбросить на крыльцо родильного дома, где работала, но несмогла, оставила себе. Она мне давно рассказала правду, мы очень бедно жили, явсе мечтала, что родная мать про меня вспомнит и пришлет хоть какой-нибудьодежды. Потом поняла, зря надеюсь. Сейчас совсем плохо стало, мама умерла, вон,дров даже нет, я замерзла совсем.

У Люды из глаз градом покатились слезы.

– Скорей собирайся, – велела она, – поедем домой.

Яна натянула на плечи черный полушубок из мягкого ворсистогоматериала. Те, кому за сорок, должны хорошо помнить стайки деревенских женщин впраздничной верхней одежде из фальшивого бархата.