– Ты, наверное, просто много спишь, – сообщил голос, –вставай пораньше и увидишь отца.

– Нет, – протянула Люда, – он иногда вообще не приходит. Мойпапа следит за страной, ему некогда со мной играть! Представляете, скольковсего везде случиться может! А мой папа приедет и порядок наведет, он живет длянарода.

Из трубки раздалось покашливание.

– Ну-ну, – произнес голос, – а сколько тебе лет?

– Шесть, – сообщила Люда и, увидав, что в кабинет входитняня, крикнула:

– Я вам сейчас бабу Клаву дам, спросите у нее, когда папапоявится.

Няня взяла трубку, сначала она страшно побледнела, потомзакивала головой и в конце концов еле-еле выдавила из себя:

– Да, конечно, больше такое никогда не повторится.

Осторожно, словно хрустальную, няня положила трубку нарычаг, быстро-быстро перекрестилась и залепетала:

– Людочка, упаси тебя бог еще когда-нибудь трогать в папиномкабинете телефон! Уж что теперь получится, прямо не знаю.

Вечером отец неожиданно пришел домой в восемь.

Дал Люде очень красивый пакет, в котором оказались роскошнаякоробка конфет, кукла с замечательными белокурыми волосами, и сказал:

– Это тебе от дяди, с которым ты сегодня по телефонуразговаривала.

– От кого? – удивилась пришедшая чуть позже мама.

– От самого, – вздохнул папа.

– Ой! – воскликнула мама и побледнела, почти как няня Клава.

– Людочка произвела на него неизгладимое впечатление, –усмехнулся папа.

На мамины щеки вернулся румянец. Отец взял дочку, посадил наколени, обнял и сказал:

– А теперь, душенька, дай мне честное слово, что большеникогда не притронешься к аппаратам на моем столе.

Естественно, Людочка пообещала это папе, она была оченьпослушным ребенком. С тех пор телефон с гербом стал для нее этаким символомотца. Отчего-то в глубине ее души поселилась уверенность: если аппарат спокойностоит – у папочки все в порядке.

И вот, спустя месяца два после смерти отца, Люда зашла в егокабинет, который остался почти без изменений, в нем все будто ждало возвращенияхозяина.

Почему-то на цыпочках Люда двинулась к шкафу, где стоялнужный ей словарь. Путь лежал мимо стола, взгляд упал на зеленое сукно, которымбыла затянута его поверхность. Возле письменного прибора высился всего одинаппарат, самый обычный, второй, с гербом, исчез.

Людочку словно ударило током, ноги приросли к паркету, онамоментально вспомнила, как в день папиной кончины, буквально через час послетого, как врачи зафиксировали его смерть, в квартиру прибыли мрачные мужчины,одетые в безукоризненно отглаженные костюмы. Они забрали все бумаги из стола,выгребли содержимое сейфа и срезали телефон с гербом на диске.

Люда впервые после потери отца зашла в его кабинет. И толькосейчас она окончательно осознала: отец умер, он не уехал в очереднуюкомандировку, он лежит на Новодевичьем кладбище в могиле, и это навсегда. Людевпредь предстоит жить без папы.

С ней случилась истерика. Люда выла, колотила ногами поковру, потом упала на пол и неожиданно успокоилась. В голову пришла одна, оченьбанальная мысль: слезами горю не поможешь, назад из могилы папу не вернешь, убога его не выпросишь, остается лишь одно, жить так, чтобы любимый папочка,глядя с небес на дочку, не корчился от стыда.

Пошатываясь, Люда побрела в ванную умываться.

Она радовалась тому, что мама на работе. И еще девушка,воспитанная родителями-атеистами, совершенно не понимала, с какой стати в ееголове возникла мысль о боге. Только она, никогда не читавшая Библию и ни разуне ходившая в церковь, была уверена: папа сейчас в раю, смотрит на любимуюдочь, сидя на облаке.

Спать в тот день Люда легла рано, в восемь, но в два часаночи проснулась и пошла в туалет. У мамы в комнате горел свет. Людочка услышаласудорожное всхлипывание. Соня рыдала в одиночестве. Дочери стало ужасно жальмаму. Люда неслышно вошла в спальню, желая ее утешить.

Соня лежала головой в подушку.

– Господи, – бормотала она, – господи, прости меня,доченька, прости! Измучилась я вся, извелась, еле жива! Доченька, любимая,бросила тебя, ягодку, прости! Прости!

Рыдания превратились в жалобный стон.

– Мама, – испугалась Люда, – что с тобой?

Я здесь! С какой стати ты просишь у меня прощения?

Соня оторвала голову от подушки.

– Это кто?

– Да я же, Люд очка.

Соня глухо воскликнула:

– Это ты! Но не она!

– Кто?

– Моя доченька, маленькая!

Люда перепугалась окончательно, похоже, у мамы помутилсярассудок.

– Мамуся, очнись!

Соня повернула голову.

– Да?

– И кого ты видишь?

– Тебя.

– А я кто?

– Людочка.

– Правильно, кем я тебе прихожусь?

– Дочкой, – вполне разумно ответила Соня.

– Верно, и других детей у тебя нет.

– Есть, – всхлипнула мать, – девочка маленькая.

– Мама! Успокойся, я сейчас валокордин принесу.

Люда сгоняла на кухню, накапала в мензурку лекарства ипонеслась назад.

Соня, уже спокойная, сидела в кресле. Увидев дочь, онасказала:

– Спасибо, теперь выслушай меня.

– Может, потом? – попыталась остановить ее Люда. – Ты сейчасне в форме.

– Нет.

– Давай завтра поговорим.

– Сядь! – резко приказала Соня. – И слушай.

Пришлось Людочке устраиваться в кресле.

– Мы с Сергеем, – спокойно произнесла мать, – никогда нелюбили друг друга.

– Мама! – возмутилась Люда. – Что за чушь!

У вас был образцовый брак.

– Именно так, – кивнула Соня, – образцовый, очень подходящееслово, но любовью там и не пахло.