Я замолчал, обдумывая следующие слова. Ана также молчала, являя собой настоящую квинтэссенцию скелле — невозмутимость и холодное внимание.

— Так вот, храм — назовем его так — ограниченно разумен. Ограниченно в том смысле, что не обладает свободной волей. Он функция. И его цель — изменить восприятие реальности Идущего, так он называет эля, чтобы сделать возможным общение с ним его создателей. Или, по крайней мере, чтобы Идущий мог понимать их язык.

Ана нахмурилась.

— Ничего не понимаю. Он что, говорил с тобой?

— Ну, в точном смысле слова — позволял себя читать. — Я видел, что скелле все еще меня не понимает, и поспешил объясниться: — У тебя было когда-нибудь, чтобы ты, читая книгу, забыла о ней самой, погрузившись в текст? — Я дождался озадаченного кивка и продолжил: — Если в книге были диалоги, то ты как будто слышала их. Так? — Очередной кивок. — Но, если ты вспомнишь, никаких голосов в твоей голове при этом не было. Лишь образы, порождаемые словами. Вспомни! Неважно, кто говорил — мужчина или женщина, речь воспринималась тобой одинаково. Это потому, что голоса как такового и не было: твой мозг сразу же порождал нужный образ — воображаемое отражение несуществующей реальности, — с паузами, расставляя слова, выдал я заумное определение. Ана, по-прежнему хмурясь, замедленно кивнула. — Примерно так же поступает и храм. Он демонстрирует символы, которые вызывают определенные образы. В результате в моей голове как будто звучит диалог, который на самом деле я читаю, а не слышу.

— Какая разница, как он говорит?! Что он хочет?!

Похоже, я все-таки немного преувеличивал выдержку скелле.

— Я же сказал. Он предлагает изменить восприятие реальности.

— А можно то же самое, но на понятном языке?

— Потерпи немного, я сейчас объясню на примере. Представь, что ты встретила инопланетянина.

— Чего тут представлять? Вот он, передо мной! И он меня начинает бесить!

— Нет. Мы с тобой — один вид. Происходим с одной планеты. У нас даже ребенок есть. А ты представь, что встретила настоящего чужого. Такого, у которого органы чувств — это то, через что мы воспринимаем окружающий нас мир, — совершенно другие. Свое представление об окружающем он строит не просто на восприятии других, чем мы, раздражителей, но и может интерпретировать их по-иному. Как нам общаться? Допустим, он с готовностью делится с нами своим языком. Но каждый образ — смысловой символ языка — не находит аналогов в нашем.

Я вскочил и прошелся по комнате, подошел к окну. Снаружи совершенно стемнело, двор поместья был ярко освещен дюжиной магических светильников. Удивительно, но людей почти не видно, лишь по центру двое характерного вида мужчин, вероятно, чистили или ремонтировали фонтан, да у ворот маялась бездельем пара охранников. Учитывая события прошедшего дня, это казалось верхом беспечности. Оставалось надеяться на то, что я как обычно чего-то не знаю.

— На Земле в свое время решили, что для подобного рода контакта можно использовать универсальный язык математики. Люди посчитали, что ее основа — система счисления, и законы оперирования числами будут едины для любых разумных.

— Логично. Что может быть проще и неизменней, чем число?

Я обернулся к моей скелле.

— Ну, во-первых, число — архисложный объект. Во-вторых, и это более важно, данные конкретные чужие думают иначе. Они считают, что наш разум базируется на сложноорганизованной материи нашего тела. — Я всмотрелся в Ану и пояснил: — Ну, что вместилищем наших мыслей является наш мозг и не только он. И вот это вот вместилище, по их мнению, слишком медленно меняется. Храм считает, что весь прогресс человечества связан с развитием коллективного разума, с вынесением интеллектуальной деятельности за пределы одной особи. В то время пока эта особь как была дикарем, так и осталась — в биологическом смысле.

Ана фыркнула:

— То есть они нас считают дураками?!

— Скажем так, они считают, что отдельная особь нашего вида осталась такой же примитивной, как и раньше — тысяч пятьдесят лет назад, как минимум. Коллективный разум, цивилизация, ушел далеко вперед, а его основа, отдельный человек, не изменилась. — Я в возбуждении вышагивал по комнате. — И ты знаешь, я готов с ним согласиться. Я яркий пример. Без земного человечества, без его материальной культуры я чувствую себя неполноценным. Внезапно выяснилось, что то, чему я всю жизнь учился, невозможно здесь использовать. Хуже того, большей частью я учился — и умею это лучше всего — пользоваться коллективным разумом моих соплеменников. Когда на Земле мне надо было что-то посчитать, я просто находил нужный справочник или программу — без них я бы даже не смог выполнять собственную работу. Достаточно сравнить самолет, который я построил здесь, с тем, что я делал на Земле. Да он выглядит как поделка деревенского энтузиаста! Все, чего в нем замечательного, та же магия, искусство скелле. Немудрено, что для меня так ценен тот планшет с Земли, — это кусочек ее культуры.

Я вернулся к Ане, присел сбоку. Она задумчиво произнесла:

— Хорошо. Допустим, храм предлагает тебе дать новое зрение или слух, или неважно что. Так?

Любопытна ее реакция. Все-таки это не совсем женщина. Скелле воспринимает возможность ощущать мир вокруг иначе нормально. Она и так видит и чувствует многое, что недоступно иным. Более того, даже ее сестры, другие скелле, воспринимают реальность каждая по-своему. Ее, похоже, совсем не пугает изменение способностей — ее беспокоит цель такой благотворительности и ее цена.

— Зачем это его создателям? Что это за нужда, заставляющая их создавать такие храмы? И зачем это тебе?

— Не знаю. Я ничего не успел там. Он охотно отвечает, но у меня просто не было времени на вопросы. Понимаешь, я чувствовал себя там, как на важной встрече с интересным и нужным человеком, но с непреодолимой нуждой выскочить в туалет. Мне надо вернуться так, чтобы никто не помешал, чтобы можно было узнать как можно больше, прежде чем принимать решение.

Я попытался продолжить, но она прервала меня, подавшись вперед и схватив меня за руку:

— Подожди. Поговорить им захотелось? Только для этого нужно немного подправить отсталого человечка? Для меня это так выглядит. Но ты же не знаешь, что с тобой произойдет в результате. Что, если этот подарочек изменит тебя так, что это уже будешь не ты? Может, тебе станет безразлично остальное человечество? Может, тебе станут безразличны эти недоразвитые людишки? Тебя не пугает, что ты сейчас часть, как ты тут умничал, одного коллективного разума, а после его вмешательства ты можешь стать частью уже совсем другого. Что ты думаешь о тех, кто останется со своим примитивным сознанием, дожидаться папу домой?

— Прекрати, Ань! Речи о том, чтобы менять мою личность, не было. Если мне будет угрожать подобное изменение, думаешь, я соглашусь?! Конечно, нет!

— То, что он собирается сделать, — это не новые цветные очки. Надел — красота, снял — опять все как прежде. Ты же сказал, он собирается изменить не только восприятие, но и интерпретацию его. Понимаешь? Сейчас ты видишь меня, а потом цветную пирамидку, например. Меня ты спросил? Хочу я быть пирамидкой?!