Неужели это месть старой женщины за полученные сроки и высшие меры наказания сестер прежнего хозяина и их дочь, которую она считаешь своей внучкой? Если это ее правда, и по ее размышлениям, я предал семейство Киль, то да, я предатель их интересов. А вообще, как-то странно сложилось наша реальность. Я спасаю страну, переступая через неверных людей, совершенно не думая о них. О тех, кто потерял все от последствий моих действий.

Но разве я должен быть великодушным ко всем и каждому? Они будут творить зло, планировать разруху и хаос на наших улицах, а мне прощать их и давать второй шанс?! Ну уж, нет! Я не служитель храма, мне подобная мягкость не присуща. За подобным бредом пускай идут к ним под своды. А я, считайте, палач его величества Ульроса. Его пес, если угодно. Убойная сила и броня в одном лице, мы не просто так учились по корпусам и казармам. Таких нас много в стране, если они будут давить на одного, все обойдется. Но если на всех, то мы сломаемся без поддержки и железной силы воли, присущей нам после всех уроков и заданий.

Хочется ей винить меня? Да пожалуйста! Я не против так и не стать для нее героем, спасшим от участи однажды задохнуться под гнетом чувства вины и жалости к давно не маленьким девочкам. Только отныне я буду осторожнее на улицах, если нет за спиной у меня поддержки и дружеского плеча. Нет у меня больше безопасных улиц и безобидных людей, раз никто не может гарантировать что не прилетит в спину ножичек кухонный. Нужно привыкать всегда находиться настороже. И значит, пора заключать союз с драконом, ради нашей с ним общей целостности. Не сейчас, не в лазарете, а на улице или на природе. Перетекая из одной формы в другую, за разговором между двумя сущностями.

Тяжко вздохнув, я попробовал встать. Так как меня уложили на живот, я медленно приподнялся на локтях и коленках, затем осторожно встал рядом с кроватью, выпрямившись во весь рост, стараясь особо не шевелить спиной. Постояв, я уселся обратно на койку. Не шататься же голым по палате. Так хоть простынкой прикрыться можно, не срамно, как говорила бабушка.

— Какой ты быстрый пациент, глаз да глаз за тобой нужен, — услышал я со стороны двери знакомый вредный голоса Сальтора, — думал, еще сутки проспишь, а нет. Только двенадцать часов, и ты уже в сознании. Почти завидую такой скорости, хотя нет. Не дело это, на работу раньше выходить, если повезло получить несколько выходных по состоянию здоровья. Я лучше буду валяться в палате, пока не выгонят.

— Понять не могу, ты меня ругаешь или хвалишь, — хрипло спросил я.

Голос не слушался, и пришлось пару раз кашлянуть, прочищая горло.

— Сам пока не определился. Ты мне скажи, какого поперся пешком и куда? Это было нападение нераскрытых заговорщиков? Или тебе из-за других твоих дел прилетело за отменное исполнение служебных обязанностей?

— Нет, — хмыкнул я, прикидывая, как проще разъяснить о сути случившегося. — Это была материнская любовь, выражающаяся в извращенной форме собачьей преданности.

Целитель замер в несуразной позе, протянув руку за чем-то на полочке, остановился и задумался над моим ответом. Я бы посмеялся, но он слишком быстро отошел, обернулся ко мне лицом и нахмурился.

- Я слишком много работал и беспокоился за тебя. Не все, конечно, было по твоей вине, но предупреждаю, я тебе страшно отомщу. Придумаю, как, и отомщу, если будешь толкать свои речи в подобном стиле и дальше. Я же ничего не понял сейчас. Кто и кого извращенно любил и причем ты тут?

— Та старая кормилица отомстила предателю, жениху Элоизь Киль. По крайней мере, я на это надеюсь, — усмехнулся я.

— О как! Занятно. Мы тут о заговоре думаем, проверяем по второму кругу всех заговорщиков, а это безумная бабка с дятлом в голове, — расслабился лекарь и демонстративно смахнул пот со лба.

— Почему с дятлом? — порой юмор целителей меня все еще смущал.

Хотя, уже я понимал их лучше. Не впадал в ступор, как бывало с Эльзой в первые месяцы совместной работы. Таким темпом, через еще лет десять я буду с ними на одной волне.

— Потому что кукушка у нее явно давно свалила в теплые страны, а на ее место присел дятел и долбил по оставшимся извилинам слишком длительный период времени. Ну, не может нормальный здравомыслящий человек верить, что ваши отношения были добровольные. Вы же только что не цапались на публике, — пощелкав пальцами, маркиз махнул рукой. — Там любовью и не отсвечивало.

— Твои метафоры меня иногда вгоняют в ступор, неужели нельзя выражаться проще и понятнее?

— Можно, но я всегда пытаюсь хоть вслух, хоть мысленно, поставить границы творящемуся вокруг сумасшествию. Своего рода предварительный диагноз. Сказать, что женщина потеряла рассудок, можно легко. Но психи обычно в понимании окружающих — это рвущие на себе волосы, бормочущие под нос, с лихорадочно бегающими глазами. А она явно была не такая. Ее тихое помешательство не бросается в глаза. Так, вскользь брошенная нестандартная фраза, зацикленность на какой-то одной мысли или идее. Вроде как, она нормальная с первого взгляда, но рассудок уже не вернуть. Привыкай видеть хорошее в патовой ситуации, и черные пятна даже на солнце. Так жизнь не сможет тебя обескуражить и поставить на колени.

Проговаривая все это Сальтор провел диагностику, прощупал рану, и убедившись, что я в норме, подал мне чистую одежду из моего гардероба. Этот комплект я хранил на случай выхода в свет. Но не с Элоизь. С ней бы я скорее пошел в грязной и несвежей форме. Благо больше подобное мне не грозит.

— Переодевайся в санблоке, там к тебе уже целая делегация пришла. Стражи с вопросами, родители с самыми худшими предположениями, ну и парни из отряда отметились. Пока ты их всех не успокоишь, спокойно отдохнуть тебе не дадут. Хотя, последних я смогу успокоить и послать в штаб, но вот твоя родня… — подняв руки, целитель показал, что сдается перед напором моих родителей.

Скорее всего, его довела мама. Ну, она точно может достучаться до любого в этом мире.

— Я спину не чувствую. Там что-то серьезное было? — решил узнать, пока у меня еще есть такая возможность. Буду знать, что ответить.

— Нет. Я подстраховался и заморозил не только область, в которой зашивал и сращивал, а немного больше. По факту, остался небольшой шрам снаружи, и внутри у тебя образовался рубец с четыре сантиметра. Разойтись ничего не может, как и начать кровоточить. Походишь пока так, а ощущения вернутся сами. Повезло тебе, что нападавшая не была мясником. А то был у меня случай, когда при таком же ударе пострадавшему перерезали позвоночник. Три недели над ним трудились, стараясь восстановить все, как было до покушения.

— О! Я очень ей благодарен за непрофессионализм. И тебе за отменные способности спасать меня. Трех недель у нас нет. Мне работы притаскивают каждый день столько, что я уже ненавижу отчеты.

— А кому сейчас легко? — указав пальцем на закрытую дверь местного туалета с душем, целитель напомнил. — Тебя ждут. Пообщаться мы сможем и потом. Я даю тебе пять минут, потом разрешаю первыми войти стражам. Эти понимают смысл следования протоколу. А вот твоя маман заскочит сразу, как только я ей позволю. Пока ты даешь показания, я принесу тебе обед, и до встречи с семьей ты избавишься от чувства голода.