Подобную реплику я выдал, видя, как они краснеют от усилий, стараясь обратиться. Еще немного, и в глазах капилляры полопаются. Зачем же нам такие травмы?

Вручив главному из прибывших кристалл с записью, я ушел спать.

Завтра. Завтра я узнаю, что там случилось. Что именно эти трое знают о заговоре, как глубоко в нем увязли сами. Нормальные люди не просят помочь им сбежать, распродать все, что имели, даже не оговаривая сумму. Сейчас они просто не могут о ней думать. Им бы спасти собственную шкуру.

Я не был виноват в этом. Не я начал подобную заварушку, пожелав больше, чем смог выдержать. И не мне от этого страдать.

У меня своя боль. Моя любимая находится где-то далеко, и только сегодня я услышал, что ей точно ничего не может угрожать в том загадочном месте.

Ну и хорошо. Пока я не решу проблемы, можно и не разыскивать Эльзу. Не обращать внимание всяких крыс на нее.

Возможно, даже хорошо, что сейчас нет рядом со мной моей малышки. Я бы сошел с ума от страха за нее. Если бы она была рядом, то я не смог бы работать в полную силу.

А потом…

У нас будут годы, чтобы помириться. Годы, которые я уже практически выиграл для нас. Осталось такая мелочь! Пара десятков допросов, суды, отправка на каторгу. Потом долгое распределение имущества, благоустройство детей… Будет ли этого достаточно, и не возникнут ли еще важные дела, я не знал. Но и сдаваться не был готов.

Долго отдыхать я позволить себе не мог. За двенадцать часов ко мне на порог пришел десяток заговорщиков. Нормально выспаться я не смог, но удовлетворение ощущал знатное. Даже, можно сказать, злорадствовал, что мое задание прошло столь продуктивно.

Новые стопочки с откровениями радовали глаз. Вот, теперь мы знали все фамилии! В первой тройке оказался главный казначей, самый большой параноик которых видывал свет! Чирть первым додумался допрашивать своих же знакомых на тему заговора. Он подпаивал их незаметно и постепенно, выясняя, кто еще в деле и насколько замешан. Оказался очень упертым и скрупулезным драконом. В его бумагах нашли настоящий информационный клад.

В заговоре участвовало двести фамилий. И мы не выпытали всего тридцать из них. Вернее, большую часть мы и так подозревали, и со временем подловили бы, но записи Чирть значительно сократили время, став удобным поводом для допроса. Замечательно подспорье для стражей — письменные откровения знатной особы, добытые в ходе обыска. Жаль, что с ними мне работы прибавилось значительное количество.

Рядом с моим столом раздалось деликатное покашливание. Молодой страж в звании майора неуверенно посмотрел на меня, прежде чем произнести неожиданную для меня теперь фразу.

— Полковник, Вас зовет старший Киль, — скептически сознался мнущийся у моего стола подчиненный. — Вы желаете встретиться с ним? Или мне следует оповестить палачей и вернуть его в допросную под их ответственность?

— Зачем он меня зовет? — я не сразу смог понять, что парень серьезно ждет моего ответа, готов ли я увидеться с без пяти минут каторжником.

— Говорит, что желает в чем-то сознаться еще. Но только вам лично и сегодня. Фактически, в течение часа, ведь потом его переправят на шахты. Все формальности его семьи уже улажены. Они больше не имеют права на отсрочку, — нахмурившись, оповестил меня страж.

Оказывается, парень был очень смышленый и не упускал детали, о которых я сам и не подозревал. Ведь я не следил за надоевшим мне до оскомины семейством.

— А в его голове остались секреты, о которых не узнали палачи? — рассмеялся я.

Насколько мне известно, Ульрос прогнал его через допросы раз шесть, выспрашивая даже о прегрешениях из далекого детства. При таком внимании, я сомневаюсь, что когда-то изворотливый Киль сумел сохранить хоть одну тайну.

— Вот удивил… но я схожу. Все равно хотел пройтись. Размяться пред долгой работой с бумагами.

— Вас понял, сэр, я немедленно провожу его в допросную номер десять. Она свободна сегодня весь день и я сам лично буду дежурить под дверью, если потребуется моя помощь.

Кивнув, я отпустил стража, а сам сложил в папку документы, которые читал перед его приходом, и оповестив коллег об уходе, не спеша направился в сторону тюрьмы.

Забавно, но до Ульроса никто из королей не использовал камеры под основной частью дворца. Все предпочитали отослать преступников прочь, и держали их в тюремном корпусе на окраине столицы. Однако, друг решил, что оттуда их могут попробовать вытащить сторонники заговора. Наши или из соседних стран, не важно. Главное, что кто-то сможет ускользнуть от правосудия, а это белых драконов не устраивало. Вот и держали до выяснения всех обстоятельств в подвальных этажах дворца наших знатных заключенных, не давая им увидеть солнце и почувствовать свежий ветер. Чем вгоняли их в уныние. Некоторые, пробыв в камерах недолго, уже стремились оказаться на каторжных работах, где будет не столь крохотное пространство, в котором они обязаны проживать день за днем.

Конечно, я утрирую, и не совсем маленькие были камеры, и система вентиляции функционировала в местной тюрьме исправно, но это не спасало от вони немытых грязных тел, их испражнений, которые содержались в ведрах и выносились стражами раз в сутки. Если кто-то спесивый смел разлить содержимое, что же, ему и наслаждаться ароматом до следующей уборки, которую проводили раз в неделю. Никто из-за их раздутого эго не собирался работать сверх положенного по графику.

Допросная была небольшой, рассчитанной на минимум самой простой деревянной грубой мебели, прикрепленной намертво к полу, и с крошечным окошком под потолком. Но такая архитектурная мелочь была сделана для следователей и палачей, чем для заключенных. Именно работающие с преступниками могли перевести дух, взглянув на чистое небо в мелком отверстии в стене и напомнить себе, что он-то выйдет отсюда, а вот нарочно бесящий его объект окажется лишь в условиях гораздо худших, чем эти. А допрашиваемые сидели спиной к окну и смотрели в глухую каменную стену.

В камере, куда его отвели для нашего разговора, я увидел уже не холеного и гордого богача. Он сдал, и заметно. На лице появились заметные морщины, плечи опустились, сразу придав образу мужчины жалкий вид. Волосы немытые и нечесанные смотрелись непривычно для меня, ведь я видел его в последний раз холеным и уверенным в себе «королем положения».

— Что же за секреты так срочно требуется рассказать лично мне? — не стал я отвлекаться на приветствия и светские беседы.

— А что мне за это дашь ты? — мужчина постарался выглядеть дерзко, явно пытаясь набить себе цену в предстоящей беседе.

— Ясно. Тогда я пойду. Работы с вашим заговором слишком много. И отвлекаться на пустой треп я не намерен, — торговаться я не любил, и так глупо управлять собой не собирался позволять ни ему, ни другим заговорщикам.

— Нет! Подожди. Спаси мою дочь от каторги. Когда вы заключите брак, я отпишу тебе порт, — быстро проговорил Киль, стараясь удержать мой интерес. Уже без улыбки и прочего напускного всесилия.