– Просто возьми его в руки.

Годжерт послушно поднял клинок.

– Теперь закрой глаза и прислушайся к своим чувствам.

Он последовал совету собеседницы.

Сначала ничего не происходило. Просто темнота перед глазами и ничего боле, но когда он уже было хотел оставить это занятие и сообщить, что у него ничего не получается, левую сторону щеки словно лизнул легкий ветерок. Годжерт повернул голову к этому дуновению и тогда увидел перед внутренним взором красную пульсирующую точку. Как будто где-то вдалеке билось чье-то сердце. А может, так оно и было? Может, это сердце человека, которого нужно найти и освободить?

Воин открыл глаза. Он знал, куда идти.

– Я вижу, у тебя все получилось.

– Да, хвала Саволу. – Годжерт поднялся, убрал кинжал за пояс, молот положил на плечо. – Я сделаю все, что в моих силах, если это действительно хоть как-то поможет Дивсу с Солом.

– Не сомневалась в тебе.

Женщина тоже поднялась.

Кресло, на котором она только что сидела, тут же растворилось в воздухе. Она даже не обратила внимания на это явление.

– Удачи тебе, воин. Надеюсь, у тебя все получится и, возможно, когда-нибудь мы еще встретимся с тобой.

Годжерт низко поклонился ей, а когда выпрямился, его недавней собеседницы уже не было. И если бы не странный кинжал у него за поясом, можно было бы подумать, что ему все привиделось. Он вновь остался один. Или нет?

– Вереса? – без особой надежды позвал он.

– Я здесь Годж. Я рядом.

Воин посмотрел в ту сторону, куда звал его голос кинжала, потом огляделся вокруг, словно надеясь увидеть незримо присутствовавшую рядом девушку. Нерешительно потоптался на месте и, наконец, вперив взор в пустоту перед собой, произнес:

– Вереса, я хочу, чтоб ты знала. – Он запнулся, немного помолчал, но, собравшись с духом, вскоре продолжил: – Буду я жить или умру, увижу тебя когда или нет, я, гхм...

– Смелее, Годж, – подбодрила его девушка.

– Ты мне очень нравишься, – наконец смог выдавить он.

Звонкий смех прокатился у него над головой.

– Ну, хоть что-то смог высказать. – Вереса была явно довольна. – Я тоже тебя люблю, милый.

Если бы не густая черная борода, лицо воина светилось бы не хуже алого здешнего солнца. Признание далось не легко. Он вытер несуществующий пот со лба, про себя отметив, что перчатки куда-то исчезли, и пошел на далекий зов чужой души.

Пустошь встретила их как старых знакомых, и несмотря на то, что пробиваться приходилось вновь по сплошному бездорожью, особых проблем не возникло. Они держались чуть северней основных караванных путей и блокпостов и уже через сутки были почти на месте.

Первым о том, что они подъезжают к Лабиринту Кейра, оповестил сигнал дозиметра. Уровень радиации резко пополз вверх, и Доган вынужден был остановить машину.

– Ну что, штурман? – обратился он к Морану. – Ты у нас знаток этих мест, так что веди. Только, пожалуйста, не изжарь нас по дороге.

– Не переживай. Машина довольно прилично защищена от радиации, другое дело, что обратно придется выбираться пешком.

– Надеюсь, этот поход не скажется на моих будущих детях? – буркнул Серж.

– Если будешь слушать меня, то нет, – ухмыльнулся Моран.

– Как отца родного, клянусь, – Серж молитвенно сложил руки. – Кстати, а почему это место зовут Лабиринт Кейра?

– А то ты не знаешь.

– Нет.

– Некогда ходили слухи, что в центре этой зоны до войны находился крупный исследовательский центр, по которому якобы и был нанесен удар. Сам понимаешь, что желающих добраться до него и наложить руки на то, что осталось, было предостаточно, даже несмотря на радиацию. Так как считалось, что основной комплекс был глубоко под землей и мог уцелеть.

– И что?

– Кейр был первым, кто смог пройти в центр зоны и вернуться назад.

– Он нашел комплекс?

– В том-то и дело, что нет. Но это выяснилось гораздо позже. Хотя кое-что он все-таки принес в качестве доказательства, что был там. И вскоре даже разбогател, торгуя электроникой, добываемой, как все считали, из центра Лабиринта.

– А это было не так?

– В том-то и дело, что нет.

– Не было никакого исследовательского комплекса, – встрял в разговор Доган. – Точнее, был, но липовый, сработавший как ложная цель. Но об этом узнали только после того, как другие старатели смогли пробиться через радиоактивную зону.

– При этом многие отдали богу душу, – добавил Моран.

– Что ж он людям голову-то морочил? – удивился Серж. – И откуда тогда взялась та электроника, на которой он поднялся.

– На последний вопрос я тебе не отвечу, потому что не знаю, – ответил Моран. – А вот что касается того, почему Кейр молчал... Может, его заедала обида за то, что он так долго искал подходы к этому месту, а оно оказалось пустышкой. Но, скорей всего, ему это было просто выгодно. Пока люди думали, что он берет свое богатство в зоне, и старались любыми путями найти путь к ее центру, он спокойно обрабатывал какой-то только ему известный участок. Тихо и не привлекая ненужного внимания.

– Кстати, история закончилась дерьмово, – мрачно заметил Доган.

– В смысле? – не понял Серж.

– В конце концов, его линчевали, – закончил Моран. – Негоже народ-то обманывать.

– Да-а, дела давно минувших дней, – протянул Серж. – А ты-то откуда знаешь, каким путем нам ехать?

– Приходилось бывать.

– Зачем, если сам говоришь что тут ничего нет?

– Доверяй, но проверяй.

– Господа, вы долго еще будете трепаться? – прервал их беседу Доган. – Может, мы как-нибудь потихоньку тронемся?

Около трех часов им понадобилось, чтобы миновать все ловушки Лабиринта. Моран показывал ориентиры, которых следовало держаться, а Доган, внемля его указаниям, аккуратно вел машину. Если бы кто-нибудь мог отследить их путь с высоты птичьего полета, то сомнений в том, что они находятся в настоящем лабиринте, точно бы не возникло. Бронемашина петляла из стороны в сторону, временами возвращалась назад, чтобы затем вновь продвинуться на несколько сотен метров вперед.

Внешний дозиметр не смолкал ни на минуту, и Серж с тревогой посматривал на показания внутреннего прибора. К счастью, как и говорил Моран, броневик оказался неплохо защищен от воздействия смертоносных лучей, и пока показания датчика лишь ненамного превышали норму. Тем не менее он высказал свои опасения другу:

– Моран, я, конечно, рад, что эта консервная банка оказалась настолько непроницаемой, но как мы пойдем без ее защиты? Тут не только об отцовстве забудешь, но и обо всем остальном.