как и все покатывался со смеху. Целых десять минут длилось представление странного шута. Когда поток шуток приправленных неказистымикривляниями закончился, Дрейкер Плут вежливо откланялся:

— Простите, но этот кусок мяса заждался. Если не зажарить его прямо сейчас, боюсь, он начнет вонять еще больше, — заявил шут, указывая на Марона.

У бывшего Феодала застучало в висках от гнева. Еще никогда он не встречал такого бездарного артиста и недостойного противника. Даже проливной дождь не смог притушить внезапно вспыхнувшей ярости.

Как только прозвучал сигнал, Марон ринулся на шутника. Но Дрейкер Плут был прытким и достаточно ловким. Первый удар достался морской влаге, гостившей на ринге по вине непогоды.

— Ух ты, техника пьяного бегемота, — воскликнул Дрейкер Плут, — Одобряю!

Толпа засмеялась. Многие начали аплодировать.

Марон резко повернулся и, присев, сделал подсечку. Соперник высоко подпрыгнул и засмеялся.

— Прошу не пристраиваться снизу, мы не настолько близко знакомы, — острил на ходу шут.

Он отбежал на другой конец ринга и поклонился зрителям. Толпа была в восторге. Они рукоплескали хвастливому лицемеру, не понимая, что у него нет шансов против Марона.

Не желая больше участвовать в этом позерстве, Марон пошел вперед, даже не утруждаясь ставить блок руками. И тут произошло нечто непредвиденное. Дрейкер Плут подмигнул сопернику и швырнул ему под ноги какие-то мелкие комочки зеленого цвета. А чтобы зрители и ведущий не заметили, шут сделал комичный пируэт.

Разъяренный Марон шагнул вперед и тут же подскользнулся. С трудом устояв на ногах, он растерялся, этим обстоятельством и воспользовался шут. Он ударил соперника по ногам и тот упал.

— Чем больше шкаф, тем громче падает, — громко заявил Дрейкер-плут и занес над распластавшимся в грязи Мароном ногу.

— До-бей! До-бей! — ликующе вопили зрители. Марон закрыл глаза и приготовился.

Удар сапогом по лицу сложно назвать достойным финалом. От боли бордовые искры брызнули с обратной стороны век, а погаснув, оставили только темноту.

Некоторое время темнота служила Марону тихим убежищем от стыда и презрения. Но это было недолго.

«Заноси», «У него кровоточит затылок», «Нужно успеть».

Вдруг образ змеи снова просочился в сознание. Тощая тварь изогнулась и укусила Марона за руку. Яд превратился в лаву и разлился по венам. Сдавило грудь. Сердце барабанило очень быстро, а потом все стихло. Жгучая боль отступила, и снова пришла уютая темнота. Марон плыл в жидкой воде, или парил в густом воздухе.

Не успев насладиться спокойствием, Марон почувствовал, что холодеет. Лед сковывал ноги и постепенно пробирался выше. Еще секунда, и грудную клетку обял ледяной плен. Только добравшись до рук и обхватив шею, холод остановился.

— Он жив, — облегченно выдохнул кто-то.

— Два из пяти, — радостно отозвался собеседник.

— Сколько ты заплатил, чтобы он не добивал?

— Вдвое больше, чем тот заработал бы добив.

— Надеюсь, получится, — сказал первый.

— У нас все получится, — подбодрил второй.

«… все получится» — приятной истомой разлилось по воспаленному сознанию Марона.

Бывший Феодал проснулся от того, что кто-то шумит рядом. Гремела посуда, звенели ложки. Мужчина недовольно поморщился и открыл глаза.

— Я готовлю тебе завтрак, — сообщила Гелла.

Марон посмотрел на печь, та не горела. Девочка взяла со стола букет и начала крошить в котелок. С умным видом девочка перемешала измельченные растения и налила туда из ковшика воду. Мужчина наблюдал за манипуляциями горе-хозяйки и вспоминал, что с ним произошло. Отчетливо припомнив подошву сапога Дрейкера в шутовском наряде, Марон сокрушенно простонал.

Он привстал на кровати и посмотрел в окно. От резкого поворота головы начало резко тошнить. Мужчина свесился и исторг из желудка лужу желчи. Гелла подбежала к Марону и начала укладывать в постель.

— У тебя очень сильный ушиб головы. Лекарь сказал, внутри головы могла пролиться кровь. Папа боялся, что ты не выживешь…

Она говорила, говорила и говорила. Но Марон не слушал. Он был так расстроен проигрышем. Его возмущала бесчестность бойцов и странное пристрастие зрителей к кровопролитью. Запад и раньше поражал его своей жестокостью и нецивилизованностью. Скелетон Рок был средоточием всех пороков этого странного народа.

«Сколько ты заплатил, чтобы он не добивал?» — всплыло в памяти. Марон не сомневался, что это был не бред. Он отделался сотрясением, только благодаря золотым монетам, и от этого было еще отвратительней.

— Поверить не могу, что ты дрался с Дрейкером Плутом, соседские мальчишки только о нем и говорят. Он большая знаменитость на Скелетон Рок. Папа говорил, что билеты на его бои раскупают заранее, и цена выше почти в два раза, а ведь от этого зависит стоимость схватки. Хотя мне больше нравится Дрейкер Кнут и Дрейкер Стрела…

На улице послышались голоса. Зарий спорил с Жудом и Мазуром. Голос хозяина становился все громче, и вот он уже стоит на пороге.

— Очнулся! — радостно воскликнул он и подошел к кровати.

Было видно, что Зарий искренне рад, что с его подопечным все в порядке.

— Отделался сломанным носом и сотрясением, вот везунчик, — продолжал хозяин.

Марон отрицательно покачал головой и жестами показал золотые монеты. Хозяин нахмурился и кивнул.

— Это частая практика. Перед началом боя можно договориться с соперником о добивании. Мы назначили цену, он согласился. Если бы не победил, ушел бы ни с чем, а так разжился солидной суммой, — пояснил Зарий.

«Сколько?» — жестами спросил Марон.

— Семь золотых.

Раб манипуляциями начал заверять, что все отдаст.

— Ты все проиграл. У тебя, больше нет накоплений. Помнишь, мы договарились ставить на бой все заработанные монеты…

И тут Марон вспомнил, что сам просил ставить все до последней монеты на свою победу. От досады загудело в ушах. К горлу снова подобралась желчь. Марон свесился с кровати и снова исторг содержимое желудка. Зарий встал и неприязненно поморщился.

— Всебудет хорошо. Из-за холода и постоянных осадков бои в это время года прекращают. У тебя есть месяц, чтобы восстановиться, — успокоил мужчина и, бросив на дочь многозначительный взгляд, ушел.

Гелла взяла тряпку и подошла к кровати. Марон отрицательно покачал головой. Он не мог позволить, чтобы маленькая девочка пачкала руки об его рвоту.

«Я сам» — жестами заявил мужчина.

— Глупости, ты даже сесть не можешь, — отмахнулась девочка и начала вытирать с пола.

И снова она выглядела такой взрослой, словно многое пережила.

Время тянулось мучительно долго. Небо лило слезы, земля залечивала летние ожоги. На улице была сырость и грязь. В хижине стало холодно. Пока Марон лежал, Жуд часто приходил разжигать печь. Любознательная Гелла крутилась рядом и запоминала, что делает слуга. На третий раз малышка уговорила молодого человека разжечь собственоручно. Он был не против. Жуд не любил работать и был