Субъект подошел к изъеденной временем ограде балкона и остановился, словно в неуверенности.

– Он не самоубийство задумал? – спросил Крис.

– Надеюсь, что нет, – ответила Маргерит напряженным голосом. – Мы еще ни разу не наблюдали, чтобы они причиняли себе вред, но ведь мы тут совсем недавно! Господи, только не это!

Субъект, впрочем, стоял неподвижно и словно бы всматривался.

– Наслаждается видом, – решил Крис.

– Не исключено.

– А что еще?

– Мы не знаем. Поэтому стараемся не приписывать поступкам своих мотиваций. Я на его месте наслаждалась бы видом, а он, к примеру, наслаждается атмосферным давлением. Или рассчитывает кого-то здесь встретить, или заблудился, или чем-то озадачен. Это сложные разумные создания, и никто не делает вид, что понимает историю их жизни или их биологические императивы. Мы даже не знаем наверняка, насколько хорошее у них зрение – быть может, он видит совсем не то же самое, что мы.

– И тем не менее, – сказал Крис, – если бы мне предложили выбирать, я поставил бы на то, что он наслаждается видом.

Маргерит наградила его короткой улыбкой.

– Думать так мы можем, – согласилась она. – Но говорить не имеем права.

– Мама!

Голос из ванной.

– Уже бегу! Ты пока вытирайся! – Она поднялась на ноги. – Мне пора укладывать Тесс.

– Не возражаете, если я еще чуть-чуть посмотрю?

– Отчего бы? Если начнется что-то интересное, позовите меня. Хотя, конечно, все записывается. Только, скорее всего, вообще ничего не произойдет. Они могут так часами стоять.

– Не слишком-то на этой планете весело, – вздохнул Крис.

– Было бы довольно удобно, пока он неподвижен, отправить камеру куда-нибудь еще. Однако то, что мы научили Око следовать за отдельным индивидуумом, само по себе маленькое чудо. Если отвернуться, мы можем его потерять. Просто не ожидайте особой активности.

Она оказалась права: Субъект действительно стоял совершенно неподвижно перед открывшейся ему ночной панорамой. Крис смотрел, как скользят над залитой лунным светом равниной пыльные вихри, огромные и совершенно нереальные. Интересно, издают ли они в относительно разреженной атмосфере планеты какие-либо звуки? Холодный сейчас воздух или теплый и способен ли Субъект ощущать его температуру? Столь аномальное поведение – и ни малейшей возможности проникнуть в мысли внутри этой головы, хорошо видимой и при этом совершенно непроницаемой. Что вообще означает одиночество для существ, которые никогда не бывают одни – только ночью, когда спят?

До него доносились приятные для уха звуки негромкого разговора между Маргерит и Тесс – Маргерит укладывала дочь в постель. Обе над чем-то смеялись. Наконец Маргерит снова появилась в проеме двери.

– Он двигался?

Луна двигалась. Звезды тоже. Но не Субъект.

– Нет.

– Я сделаю чай, не хотите чашечку?

– Спасибо, с удовольствием, – ответил Крис. – Я…

Его прервал звук бьющегося стекла, а следом – громкий тонкий крик Тессы.

Крис вбежал в спальню девочки следом за Маргерит.

Тесс все еще чуть слышно повизгивала – старалась сдержать всхлипы. Она сидела на краю кровати, прижимая правую руку к фланелевой ночной рубашке у самого пояса. Постель была забрызгана кровью.

Из разбитой оконной рамы торчали острые куски стекла, в комнату порывами лился морозный воздух. Упав на колени перед кроватью, Маргерит подхватила Тесс на руки, подальше от осколков.

– Покажи руку, – потребовала она.

– Нет!

– Все будет хорошо. Покажи!

Тесс отвернулась, изо всех сил зажмурила глаза и выставила перед собой сжатый кулак. Кровь сочилась между пальцами, текла по костяшкам. Ночная рубашка спереди была вся заляпана кровью. Глаза Маргерит расширились, но она тут же решительно принялась отгибать пальцы, чтобы рассмотреть рану.

– Тесс, скажи мне, что случилось?

Тесс глубоко вдохнула и выпалила:

– Я хотела облокотиться на стекло.

– Облокотиться? На стекло?

– Да!

Крису было ясно, что это ложь и что Маргерит сознательно не стала возражать, словно обе прекрасно понимали, что произошло на самом деле. Вот только сам он этого не понимал. Так что он просто скатал одеяло и заткнул им дыру в стекле.

Из раскрытой ладони правой руки Тесс снова выплеснулась кровь, целая лужица. На этот раз Маргерит не смогла сдержать испуганного вздоха.

– В ране есть стекло? – тут же спросил Крис.

– Не знаю… нет, кажется, нет…

– Нужно перебинтовать рану, чтобы остановить кровь. Потом придется наложить швы. – От этой перспективы Тесс снова взвыла.

– Это не страшно, – успокоил ее Крис. – С моей сестренкой такое тоже однажды случилось. Споткнулась, в руке был стакан, она порезалась даже хуже, чем ты. Потом она даже хвасталась – все так перепугались, а мне было совсем и не страшно. Доктор все сделал как надо.

– Сколько ей было лет?

– Тринадцать.

– Мне только одиннадцать. – Тесс уже пыталась храбриться, чтобы соответствовать новому стандарту.

– В шкафчике в ванной есть марля, не принесете, Крис? – попросила Маргерит.

Крис нашел марлю и коричневый эластичный бинт. У Маргерит тряслись руки, поэтому Крис приложил свернутую марлю к ладони Тесс и велел ей покрепче сжать кулак. Марля тут же покраснела.

– Нужно отвезти ее в клинику, – сказал Крис. – Давайте ключи, я заведу машину, а вы пока что-нибудь на нее накинете.

– Договорились. Ключи у меня в сумочке, она на кухне. Тесс, ты можешь идти? Осторожно, не наступи на стекло.

На ковре до самой лестницы остались красные пятна.

Клиника Слепого Озера, небольшой комплекс рядом с «Хаббл-Плазой», вела прием круглосуточно. Дежурная медсестра, быстро глянув на Тесс, поспешно проводила ее и Маргерит в процедурную. Крис остался в приемной и принялся листать журналы шестимесячной давности под льющуюся с потолка негромкую поп-музыку.

Насколько он мог судить, рана Тесс не слишком опасна, а клиника должным образом оборудована для подобных случаев. Лучше не думать о том, что было бы, окажись рана серьезнее. Все же клиника – не полноценная боль- ница.

«Облокотилась на стекло». Просто облокотившись, такое стекло не разбить. Тесс соврала, а Маргерит сразу поняла, что случилось на самом деле. Однако не захотела говорить об этом вслух перед чужаком. С девочкой какая-то проблема, понял Крис. Психоз или депрессия из-за развода? Но когда они разговаривали на кухне, было вовсе не похоже, что она в депрессии. Он вспомнил веселый смех, доносившийся из спальни всего за несколько минут до того, что случилось.