– Пустая болтовня, – отмахнулся Рэй.

– Пока – да, болтовня. Но на длинной дистанции, если карантин затянется…

– Нам нужно продемонстрировать, что мы делаем что-то позитивное.

– Имитировать бурную деятельность не помешает, – кивнул Шульгин, иронию за его акцентом никогда было не расслышать.

– Знаете, – сказал вдруг Рэй, – мой стол взломали.

– Ваш стол? – Брови Шульгина поползли вверх, словно две гусеницы. – Взломали? Хулиганство, воровство?

Рэй махнул рукой в, как ему показалось, великодушном жесте.

– Ничего особенного, больше похоже на офисный розыгрыш, но это навело меня на мысль. Не устроить ли нам расследование?

– Расследование взлома вашего стола?

– Да нет же, ради бога! Расследование причин осады.

– Причин осады? И как их расследовать? Все улики – по другую сторону забора.

– Необязательно.

– Объясните, будьте добры.

– Существует теория, что мы в карантине, поскольку что-то случилось в Кроссбэнке, что-то опасное, связанное с их БЭК-кольцами; следовательно, оно может повториться здесь.

– Да, именно поэтому сейчас постепенно набирает силу движение, ратующее за отключение наших собственных процессоров, однако…

– Забудьте на минуту про БЭК-кольца. Давайте подумаем о Кроссбэнке. Если там начались проблемы, неужели мы бы о них не узнали?

Шульгин задумался. Потер пальцем кончик носа.

– Возможно, узнали бы, возможно, нет. Когда закрылись ворота, все руководство было в Канкуне. Им бы первым сообщили.

– Верно, – сказал Рэй, пытаясь мягко подтолкнуть собеседника к очевидному выводу, – и эти сообщения оказались бы на их личных серверах еще до того, как начался карантин.

– Все достаточно срочное сразу ушло бы непосредственно к ним…

– Но на серверах в Слепом Озере остались бы копии, разве нет?

– Хм… надо полагать. Разве что кто-нибудь сразу все стер. Однако мы все равно не можем взломать личные серверы руководства.

– Не можем?

Шульгин пожал плечами:

– Я бы сказал, что нет.

– В обычных обстоятельствах мне бы даже мысль такая в голову не пришла. Но обстоятельства у нас далеко не обычные.

– Взломать серверы, прочитать почту… Интересно.

– И если обнаружится что-нибудь важное, об этом можно будет объявить на общем собрании.

– Если обнаружится. Помимо голосовых сообщений от жен и любовниц. Мне что теперь, поговорить со своими людьми, выяснить у них, сложно ли взломать сер- веры?

– Да, Дима, – подтвердил Рэй. – Поговорите.

Чем больше он об этом думал, тем больше идея ему нравилась. На обед он ушел почти счастливым.

Впрочем, настроению Рэя было свойственно часто меняться, так что в конце дня он покинул «Плазу» не в лучшем расположении духа. «Динь-Дон». Сью, вероятно, все разболтала подружкам во время обеда. Каждый день какое-нибудь новое унижение. Да, он любит «Динь-Доны» на завтрак, и что здесь такого смешного, в чем тут странность?.. Какие все-таки уроды вокруг, горько думал Рэй.

Он аккуратно вел машину сквозь налетавший порывами жесткий снег, надеясь, что на главной улице удастся поймать «зеленую волну». Безуспешно.

Вокруг одни уроды, а теоретики в области экзокультур, легковесные слепые оптимисты, такие как Маргерит, совершенно выпускают из виду это обстоятельство. Одного полного уродов мира им недостаточно. Им подавай еще. Целую вселенную всевозможных уродов. Розовый сверкающий органический космос, волшебное зеркало, из которого ухмыляется радостная уродская физио- номия.

Сумерки опустились на машину, словно занавес. Насколько чище был бы мир, думал Рэй, если бы состоял из газа и пыли, ну и отдельных сияющих звезд – холодных и безупречных, подобно снегу, окутавшему высотки Слепого Озера. Истинный урок, который им преподал Лангуста-Сити, заключался в неполиткорректном, никем не произнесенном вслух, но очевидном факте, что (так называемый) разум есть не что иное, как концентрированная иррациональность, поведенческий комплекс, созданный ДНК, чтобы производить еще больше ДНК. Пока вся вселенная не окажется пожранной и обращенной в экскре- менты.

Ко мне это тоже относится, думал Рэй. Не стоит закрывать глаза на горькую правду. Все, что он любит (дочь), или думал, что любит (Маргерит), представляло собой всего лишь его собственное место в мироустройстве, осмысленном не больше, чем ночные кровотечения аборигенов UMa47/E. Взять хотя бы Маргерит: не более чем набор неисправных генетических программ, мать, в которой материнского лишь инстинкт обладания; ходячая матка, почему-то требующая равенства перед законом. Как часто он продолжает о ней вспоминать! Любые унижения, достающиеся на долю Рэя, лишь следствия ее нена- висти.

Гаражная дверь начала подниматься, почувствовав сенсорами приближение автомобиля. Рэй остановил машину под ярким светом потолочной лампы.

Он думал о том, что будет, если освободиться от биологических императивов и увидеть мир таким, какой он есть. Нашим глазам он покажется ужасным, бесцветным и безжалостным; только наши глаза тоже лгут, они такие же рабы ДНК, как и наше сердце, и наш мозг. Быть может, БЭК-кольца именно этим и сделались: нечеловеческими глазами, показывающими правду, которую никто не готов принять.

Рэй крикнул «Привет!», как только вошел в дом. Тесс, вернувшаяся к нему на этой неделе, сидела в гостиной, в кресле рядом с искусственной елкой, согнувшись над домашним заданием, словно трудолюбивый гном. «Здравствуй», – сказала она, не поднимая головы. Рэй застыл, пораженный своей любовью к дочери. Она писала на экране планшета, который переводил ее детские каракули во что-то разборчивое.

Он снял пальто и галоши, задернул шторы – за ними была лишь снежная мгла.

– Ты уже звонила своей биологической матери?

В соглашении, которое он после долгих переговоров с посредниками подписал с Маргерит, значилось, что Тесс каждый день должна звонить отсутствующему в данный момент родителю. Тесс удивленно подняла глаза:

– Биологической матери?

Он что, это вслух сказал?

– Своей маме.

– Я уже позвонила.

– Она сказала что-нибудь, что тебя обеспокоило? Сразу обращайся ко мне, если у тебя с мамой возникнут проб- лемы.

Тесс неуверенно пожала плечами.

– А тот человек был с ней, когда ты звонила? Тот, который живет в подвале?

Тесс опять пожала плечами.

– Покажи мне руку.

Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: в проблемах, которые у Тесс возникли в Кроссбэнке, виновата Маргерит, пусть даже бракоразводный судья ни хрена не понял. Маргерит постоянно игнорировала Тесс, и девочка предприняла несколько отчаянных попыток привлечь ее внимание.