– Куда, черт его дери, запропастился этот придурок? Если увидишь его, передай, что мы уезжаем. До Вейде-фьорда путь не близкий.

Они вынесли немало ящиков из чулана Кристиана, где те простояли на холоде несколько недель. Загрузили ими под завязку сани, а сзади на багажники снегоходов прикрепили ружья. В Лонгиере вряд ли остался хоть кто-то, кто не знал, что эта троица с Седьмой шахты отправилась за город, планируя первую остановку в хижине у Билле-фьорда, а дальше – до русского шахтерского городка Пирамида, а может, и до самого Вейде-фьорда. Кто знает, как далеко на север их занесет? Потому неудивительно, что они везут с собой так много горючего и провианта. И вернутся они не раньше позднего вечера воскресенья, так что ничего страшного, если от них не будет вестей до самого понедельника. Но, когда наконец все хлопоты были улажены и Кристиан с Ларсом Уве сидели на заглушенных снегоходах посреди фьорда, больше не было причин ломать комедию.

– Так он подтвердил, что едет с нами? – спросил Кристиан, не сводя глаз с горизонта.

Ларс Уве боязливо покосился в его сторону.

– Нет, но он обещал подъехать к хижине в Билле-фьорде. Тогда сам и спросишь.

– Он должен поехать с нами. Без него мы черта с два дотащим трое саней. А на двое все мясо не влезет. Весит-то оно не много, но места занимает будь здоров. Я тебе так скажу: если он не объявится, то я…

Но Ларс Уве не услышал, что Кристиан грозился сделать со Стейнаром, потому что тот уже опустил щиток шлема и повернул ключ зажигания, так что рев мотора заглушил остаток фразы. Снегоходы развернулись и выехали прямо на трассу, ведущую на северо-восток. Прятаться не имело смысла. Ведь все знали, куда они направлялись.

Еще задолго до того, как они оказались на высоте Пирамиды, следов снегоходов им стало попадаться заметно меньше, да и тех почти не было видно в стелившейся по льду поземке. Примерно раз в два часа они делали остановку: иногда только на перекур, а иногда устраивали настоящий привал, доставая термос с кофе из снегоходной сумки Ларса Уве. Но они никогда не останавливались надолго. Они тоже слышали прогноз на выходные.

В идеале планировалось продолжить путь той же ночью, пересечь ледник Миттаг-Леффлера, спуститься в Ауст-фьорд и по нему выехать к Вейде-фьорду. В это время года между ночью и днем не было особой разницы, так что они вполне могли не слезать со снегоходов до самого утра. Но они должны были дождаться Стейнара, который задержался на шахте в компании горного мастера и парочки инженеров с материка. И встретиться им нужно было там, куда Стейнар мог бы добраться в одиночку, не рискуя заблудиться. На восточном берегу Билле-фьорда, прямо у подножия горы Тюрелль, имелось подходящее место – старая заброшенная охотничья хижина. Все трое бывали там неоднократно.

Альтернативой хижине был Брюсбюен. Он располагался чуть дальше на север и представлял собой горстку деревянных избушек 1920-х годов, когда оптимистичный шотландец по имени Уильям Спирс Брюс после многих лет полярных исследований затеял на этом месте добычу угля. Как и многие другие коммерческие начинания на Шпицбергене, оно протянуло не больше пары лет. Но строения были сработаны на совесть. Их собирали, как детский конструктор, из готовых пронумерованных деталей. Несколько лет назад один из домов отреставрировали и устроили в нем полевую резиденцию губернатора. Потому имелся небольшой, но вполне реальный риск, что там их обнаружат. Так что троица все же предпочла встретиться в полуразвалившейся хижине примерно на полпути между мысами Фантомодден и Экхольм.

На карте это казалось совсем недалеко, но они поздно выехали из Лонгиера, и часы показывали начало десятого, когда они наконец добрались до цели. Хижина была в плачевном состоянии. Неподалеку похозяйничал белый медведь, распоров один из мешков с углем. Он также наполовину проломил дверь в сени. Потому, чтобы попасть в хижину, им первым делом пришлось разгрести большой сугроб. Но уже через час Ларс Уве стоял у очага и жарил яичницу с беконом, на столе лежали хлеб и масло, а Кристиан достал бутылку коньяка и разлил его, не скупясь, по кружкам. Приятели согрелись и сидели сытые и довольные в ожидании Стейнара. Быть может, ждать предстояло дольше, чем они рассчитывали.

– Хьелль? – голос на том конце звучал нервно. – Мне кажется, у меня есть кое-что, что может быть тебе интересно.

– Вот как?

Хьеллю Лоде не нужно было спрашивать, кто звонит. Ему уже доводилось получать полезные сведения из этого источника.

– Речь идет о контрабанде.

– Возможно, о контрабанде оленины?

– Может статься.

– А как насчет сигарет? Или спиртного?

– Ммм. Один из креветочных траулеров следует в пролив Хинлопена через Северные Ворота. Я не могу раскрыть источник информации.

– Что вы говорите? Хинлопен? В это время года? Боже правый, они что, не в курсе метеосводки?

– Но это еще не все. В городе ходят слухи, что три шахтера направились на север на снегоходах с доверху нагруженными санями. Все обсуждают, какого лешего их туда понесло. Даже в Карлсбергере считают странным ехать за город в преддверии бури.

– Вот оно как, ясно.

На другом конце замолчали. Но молчание это было многозначительным. Хьелль прекрасно понимал, на что намекал радиооператор.

– Стороны установили контакт?

Он выразился осторожно, не желая смутить оператора.

– Можно и так сказать.

К черту обязательство о неразглашении. Это важно. Помолчав еще немного, он спросил:

– Моя информация была вам полезна?

– Полезна – не то слово, – даже немного обиделся Хьелль.

Пролив Хинлопена растянулся на девяносто морских миль. Шире всего он у северного своего устья, которое называют Северными Воротами. Это пятнадцать морских миль от мыса Верлегенхукен до мыса Ланггрюннодден на полуострове Сторстейн. Самое узкое место пролива – только пять морских миль – расположено у мыса Спарренесет к югу от Мурчисон-фьорда. Южное устье пролива полно больших и малых островов, островков и отмелей. Его, вероятно, можно считать самым опасным участком пролива: зажатые в узких протоках здешние льды в любой момент готовы превратиться в безжалостную мясорубку. Однако сложно с уверенностью сказать, где мореплавателей подстерегает наибольшая опасность: все решают приливы и отливы, сила и направление ветра и, разумеется, лед.

Капитан «Исхавстрола» стоял у руля, когда в ночь на субботу его судно на медленной скорости входило в Северные Ворота. Он держался подальше от полуострова Моссель, обходя его по большой дуге, так что перед сменой курса Сорг-фьорд лежал по миделю судна. «Там мель возле Верлегенхукена», – объяснил он команде, собравшейся в командной рубке. Никто из них не проронил ни слова в ответ, они знали, что лучше держать язык за зубами.

С юго-востока подул свежий ветер, прилив только что сменился отливом, отчего железная хватка льдов несколько ослабла. Паковые льды бились о борт шхуны, но двигатель и обшивка «Исхавстрола» были сделаны с расчетом на плавание во льдах. Судно медленно, но верно двигалось вперед, расталкивая льдины. По мере продвижения в Сорг-фьорд ветер утих, а лед сделался тоньше. Капитан поднял скорость до семи узлов.