Флоки лохматой головой, но, прежде чем Ника успела расстроиться, добавил. — Я сам тебя угощу. Еще не хватало, чтобы девчонка за меня платила! Я все-таки уже работаю, точнее, служу. А ты только учишься.

— Сколько же тебе лет?

— Восемнадцать.

— Так и мне тоже. Пять месяцев назад исполнилось.

— А мне — позавчера.

— Серьезно? Ты же ростом на голову выше меня!

— А что, разве рост — показатель зрелости? — фыркнул Флоки, и они снова синхронно расссмеялись.

— Тогда обязательно пойдем за ватрушками! — решила Ника. — А вечером, если хочешь, покажу тебе место, где варят кофе аж пятнадцати видов. Туда почти никто не ходит, еще не привыкли, что его не стыдно пить. Можно посидеть спокойно и поболтать.

— Хочу, — просиял Флоки. — Тогда до встречи у фонтана?

Ника кивнула, а после чмокнула его в щеку, шепнула: «С прошедшим днем рождения!» и удрала по направлению к выходу из проулка.

Флоки остался, смотря ей вслед с блаженной улыбкой. Тут же спохватился, охнул и метнулся к стоящему у стены старому зеркалу, где торопливо пригладил волосы, затем лизнул запястье и повел над ним носом. Придирчиво оглядел себя, вытащил заправленную в джинсы футболку навыпуск.

Железная дверь под аркой открылась, и на площадку у мусорных контейнеров вышли двое мужчин постарше — высокие, широкоплечие и красивые, как сошедшие с книжных страниц богатыри или полубоги из древних мифов. Только одежда была современная — синие джинсы, ботинки на пробковой подошве, тонкие ветровки, бордовые повязки на предплечьях.

— Молодец, малой, экзамен по ловле преступников сдал. Достойный представитель и новой полиции, и отряда «Соколы», — с улыбкой хлопнул парня по плечу один из них, русоволосый и синеглазый. — А теперь слушай меня, и не смей спорить, а то уши оборву. После обеда ты идешь в участок и говоришь, что я тебя отпустил к врачу, чтобы досдать анализы для медицинского осмотра. В общем, наплетешь что-нибудь, как умеешь. А сам бери вот это и дуй прямиком в королевский лазарет Аквиллариума, в кабинет целительницы Хельги. Назад она тебя уже проведет, как раз к вечеру успеешь.

И он протянул ладонь, в которой лежала таблетка-портал на один переход и сапфир величиной с фалангу пальца.

— А жирно ей не будет? — опешил Флоки. — Это за что же такая плата?

— За содействие, — осклабился синеглазый. — И за самый качественный кристалл для братца моего разлюбезного, чтобы и вставился, и прижился хорошо.

— Какой кристалл? Куда вставился? — не понял юный сокол.

Оба напарника переглянулись и захохотали, будто он сказал что-то смешное.

— В бедро, остолоп, — отсмеявшись, сказал второй. — Как нормальному взрослому мужику. Чтобы ты с девками земными встречаться мог без ненужных последствий.

Флоки открыл рот и замер. А затем залился багряным румянцем.

— Брок, ты рехнулся? Мы только познакомились, а ты уже про всякое непотребство думаешь! И вообще, я не собираюсь… сегодня. И завтра тоже. Может, с ней ничего и не получится!

— А никто обычно не собирается, малыш, — похлопал Брок парня по плечу. — Оно, знаешь ли, само собой случается. А следом появляются вполне ожидаемые, но при этом почему-то неожиданные сложности. Ты договор с людьми читал? А самый последний пункт, не вписанный, но оглашенный при семерых свидетелях, за который особенно радела земная посланница Илона, помнишь? Значит, должен понимать, что конфликт между народами людей и соколов сейчас даром никому не нужен.

Флоки рассерженно сбросил руку старшего брата.

— Мне эта ваша посланница Илона уже в печенках сидит! Я ее уважаю, конечно, за помощь, но почему она лезет в личные дела?

— Да потому, что личные дела очень быстро могут обернуться общественными проблемами, колода ты деревянная! — моментально вспылил Брок, прекратив улыбаться. — И на Илону ты рот даже не смей раскрывать, понял? Благодаря ей отец воскрес и вот-вот на ноги встанет, а тетка Аделия может из дому надолго выходить даже с сахарной болезнью, достаточно воткнуть в живот крохотную иголку и ввести человеческое лекарство. А образцы новой одежды для зимних походов ты видел? Если у каждого будет хотя бы пара комплектов, мы перестанем таскать на себе кучу тяжелого снаряжения. И я не допущу, чтобы из-за тебя, бестолочи, все это застопорилось или вообще прервалось.

— Погоди, Брок, — поднял руки третий сокол, а затем хитро глянул на дующегося Флоки. — И вправду, чего пристал к брату? Ему уже восемнадцать, сам имеет право распоряжаться своей жизнью. Может, он только об этих последствиях и мечтал. Женится через пару месяцев, а к середине следующего лета уйдет со службы, осядет дома, будет пеленки стирать, сказки читать, молоком с бутылочки кормить. Тоже ведь неплохая жизнь, достойная, почему бы и нет?

Флоки вытаращил глаза и дернулся в сторону, как ошпаренный кипятком.

— Пеленки стирать?! Почему я?!

— Ну не Вероника же твоя, — пожал плечами сокол. — Она девица серьезная, по ней видно. Волосы зеленые — это так, для смеху. Мордашка светленькая, красками не испорченная, полная сумка учебников, болтает на иных языках. Это у соколов норма, а у людей — не очень, многие родной-то диалект нормально не знают. Ей дальше учиться надо, приличное образование получать.

Флоки за минуту несколько раз поменялся в лице, борясь с собственными эмоциями, затем ссутулился и, не глядя на брата, молча протянул руку.

— И не трясись, я Хельгу лично предупрежу, вопросов тебе во время операции никаких не зададут, и после нее трепать языками не будут. Там дела на полчаса, — кивнул Брок, вкладывая в ладонь таблетку-портал и камень. — С девчонкой-то не передумать увидеться? Обещал же ей.

— Не дождетесь, — хмыкнул в ответ Флоки, задрал нос и пошел к выходу из проулка, сунув руки в карманы.

— О, боги, — выдохнул Брок, когда младший скрылся из виду. — Неужели я в восемнадцать таким же ослом безмозглым был?

— Да все мы такими были, — пожал плечами товарищ. — Ничего, повзрослеет — поймет. А вообще, я ему даже завидую. У него все самое интересное в отношениях с девицами еще впереди.

— Не расстраивайся, Ратибор. Пеленок со сказками, ежели чего, на наш век тоже хватит, — рассмеялся Брок, хлопая напарника по плечу. — Ну что, потащили упырей в участок? Надеюсь, тот, что пожирнее, в луже не утоп. Я бы с ним еще в темнице людской наедине побеседовал.

Лежащий в воде сектант «Народного порядка», словно поняв, что говорят о нем, протестующе хлюпнул носом.

— Живой, — обрадовался Брок, потирая руки. — Значит, сам и до участка дойдешь. А начнешь и на меня булькать — ноги оторву и скажу, что так и было.

И добавил уже потише, повернувшись к Ратибору.

— Нет, все-таки нравится мне