1901 г. («Переписка Чехова и Книп­пер», т. II, стр. 236 и 127).

Письмо от 16 марта 1901 г. (XIX, 61—62).

68 См. эти воспоминания в сб. «Чехов в воспоминаниях современников».

Заболевшую Книппер привезли из Петербурга в Ялту 14 апреля 1902 г. В Мо­скву Чехов и Книппер уехали 25 мая 1902 г.

Эта книга вышла в Берлине, в издательстве «Слово», в 1924 г.

Из письма к Книппер от 25 февраля 1903 г. (XX, 56).

Из письма к Книппер от 18 августа 1902 г. (XIX, 317).

Вероятно, это не совсем точная выдержка из письма Книппер от 23 августа 1902 г. («Переписка Чехова и Книппер», т. II, стр. 458).

Из письма к Книппер от 22 августа 1902 г. (XIX, 322).

88 Из письма Книппер от 23 августа 1902 г. («Переписка Чехова и Книппер», т. II, стр. 458).

Из писем к Книппер от 25 сентября 1903 г. (XX, 138), от 14 марта 1903 г. (XX, 68) и от 29 августа 1902 г. (XIX, 329).

См. «Литературную газету», 1929, № 13, от 15 июля.

68 В письме от 23 августа 1900 г. («Переписка Чехова и Книппер», т. I, стр. 169).

87 В письме от 21 апреля 1901 г. (там же, стр. 390).

Из писем Книппер от 14 и 15 января и от 16 марта 1902 г. (там же, т. II, стр. 242, 245 и 382).

С. В. Чехова переехала к Книппер в 1922 г. после смерти И. П. Чехова.

У проф. Остроумова Чехов был 24 мая 1903 г. В этот день он писал М. П. Че­ховой об этом посещении: «...он долго выслушивал меня, выстукивал, ощупывал, и в конце концов оказалось, что правое легкое у меня весьма неважное, что у меня рас­ширение (эмфизема) и катар кишек и проч. и проч. Он прописал мне пять рецептов, а главное — запретил жить зимою в Ялте» (XX, 101).

Из письма от 2 октября 1903 г. (XX, 143).

Из письма от 5 июня 1903 г. (XX, 106).

Из письма от 3 октября 1903 г. (XX, 144).

Из письма от 4 марта 1903 г. (XX, 62—63).

Из письма от 6 марта 1903 г. (XX, 64).

78 Из письма от 11 апреля 1903 г. (XX, 82).

Чехов не «повез» «Вишневый сад», а послал его из Ялты 14 октября 1903 г. В Москву он приехал 4 декабря.

См. книгу К.С.Станиславского «Моя жизнь в искусстве», гл. «Вишневый сад».

Чехов ездил в Царицыно смотреть продававшуюся там зимнюю дачу 14 фев­раля 1904 г. Об этой поездке Книппер вспоминает в предисловии к книге «Переписка Чехова и Книппер», т. I, стр. 43.

Чехов писал А. В. Амфитеатрову 13 апреля 1904 г.: «Если буду здоров, то в июле или августе поеду на Дальний Восток не корреспондентом, а врачом. Мне кажет­ся, что врач увидит больше, чем корреспондент» (XX, 268).

Чехов выехал в Москву 1 мая 1904 г., а 3 июня он и Книппер уехали за гра­ницу, в Баденвейлер. Живший в Ялте двоюродный брат Чехова, Г. М. Чехов писал в конце июня 1904 г. в Таганрог А. Б. Тараховскому, что доктор Альтшуллер, «хоро­шо знавший легкие и сердце Чехова», с возмущением отзывался о процессе лечения Чехова в мае и июне докторами Таубе и Шверером: «Отнимут у него лишний год жизни. Погубят Чехова» («Приазовская речь», 1910, № 42).

См. это письмо в разделе «Письма Чехова».

ЧЕХОВ ЗА РУБЕЖОМ

ЧЕХОВ ВО ФРАНЦИИ

Обэор Софи Л а ф ф и т (Париж) [140]

Чехов популярен во Франции. Среди широкой публики эту популярность он приобрел недавно, главным образом, благодаря необычайному успеху его пьес. Но луч­шая часть французской интеллигенции давно любит и ценит Чехова-рассказчика не меньше, чем Чехова-драматурга — автора «Чайки», «Дяди Вани», «Трех сестер» и «Вишневого сада».

Творчество Чехова — психологично в такой же мере, как и творчество француз­ских классиков. По своей архитектонике его рассказы скорей приближаются к музыке, чем к собственно повествовательному искусству. Они одновременно расплыв­чаты и ясны. Их композиционные линии можно уподобить сложным геометрическим кривым, вычисленным с величайшим искусством и точностью.

Однако четкость манеры его письма завуалирована, смягчена и, пожалуй, даже ослаблена обилием поэтических, лирических деталей. Вот почему новеллы Чехо­ва, несмотря на их нарочитый прозаизм, представляют собой подлинные поэмы, в ко­торых пейзажи и душевное состояние действующих лиц сливаются в некое полифони­ческое единство. Зачастую это подлинно музыкальные фрагменты, в которых писатель прежде всего обращается к чувству читателя и действует силой внушения.

Как в музыке и лирической поэзии, адесь самое главное —■ не развитие действия, не описываемые события, а душевная настроенность автора, которую ему удается передать читателю благодаря силе убеждения, свойственной крупным лирическим поэтам.

Рассказы такого рода, эти своеобразные «лирические монолиты» нельзя ни рас­сечь, ни разбить на отдельные эпизоды, ибо каждый из этих эпизодов зависит от целого и определяется им. «Тамань» Лермонтова, которую Чехов так любил, предвосхищает эту лирическую композицию новеллы, близкую Чехову. Но в «Тамани» воздух более прозрачен и холоден, тона более ярки и резки, чем те, которые характерны для меланхоличного мира Чехова.

1

В 1895 г. в Париже вышла книга «В русской стране» («Аи pays russe»), автор которой, известный французский славист Жюль Легра, подробно описывал свои поездки по Рос­сии. В этой книге, получившей известность во Франции и за ее пределами и увенчан- пой премией Французской Академии, мы находим воспоминания Легра о посещении им Чехова в Мелихове и характеристику литературной деятельности этого «молодого выдающегося писателя». «Ч(схов),— пишет Легра,— перешел к литературе от меди­цины. Он доктор, но прилагает свои знания только летом в деревне, где лечит кре­стьян (...) В продолжение нескольких лет он работает над вопросами и задачами, ко­торые предлагает ему жизнь ...) Он еще, кажется, не писал романов: его творчество проявляется в форме рассказов. Я не думаю, чтобы это было верное проявление усо­вершенствованного таланта, но тем не менее в этой области он занимает завиднор место.

Обладая необычайно острой наблюдательностью и веселым юмором, Чехов пора­зительно метко схватывает черты повседневной жизни. Он начал свою литературную деятельность этими рассказами (...) Ч(ехов) обладает изумительной силой и меткостью выражений. Несмотря на веселый смех, в его произведениях чувствуется острая горечь, что и оставляет далеко не жизнерадостное впечатление. Я знаю мало из его рассказов, которые не заставляют чувствовать убийственную монотонность жизни. Он не переста­ет описывать однообразное существование мелкого люда, их узкие интересы и никому не известную скорбь