Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я сама… – засопротивлялась она.
– Кто-нибудь! Позвоните в «Скорую»! – крикнул Магит.
В гримерной Лионеллу уложили на диван. Мужчины вышли, гримерша скинула с Лионеллы парик и начала стягивать костюм.
– У вас на шее и на кистях ожоги… – сочувствуя, проговорила она. – Если бы не парик и толщинки, вас бы всю обожгло. – Она показала обгоревшее тряпье и тяжело вздохнула: – Я будто чувствовала… Не надо было вам садиться на это место.
Вскоре приехала «Скорая», фельдшер констатировал немногочисленные ожоги первой степени, выписал мазь и повторил слова гримерши:
– Если бы на вас не было столько одежды, вы бы не отделались так легко.
Спасительную роль также сыграл накладной нос. Раскаленный осколок выплавил в нем дыру.
Представив, что то же самое могло случиться с ее собственным носом, Лионелла мысленно поблагодарила Создателя.
Она все еще лежала на диване, когда в гримерку ворвался Кирилл Ольшанский. Он с ходу бросился на колени, чтобы увидеть ее лицо:
– Как ты?!
– Теперь – нормально.
– Обожглась? Порезалась?
– Все не так уж страшно, – ответила Лионелла. – Ты здесь откуда?
– Мне позвонили.
– Вот видишь, не дала тебе выспаться.
– Машка! – Кирилл уткнулся в ее плечо.
– Все хорошо.
Он поднял голову и прошептал:
– Но ты могла умереть.
– Как видишь, жива. – Она вытерла ладонью ему глаза.
– Тебя увезут в больницу? – спросил Кирилл, а Лионелла ответила:
– Нет, я поеду в гостиницу.
Спектакль между тем продолжился. Зрители, кажется, не поняли, что случилось на самом деле. Все выглядело очень органично: жена уличила мужа в измене при полной иллюминации.
* * *
В десять вечера Лионелле позвонил муж:
– Как себя чувствуешь?
– А почему ты об этом спрашиваешь? – поинтересовалась она.
– Потому, что во время спектакля над тобой взорвались прожекторы.
– У тебя есть осведомитель?
– Даже если так, это ничего не меняет, – сказал Лев Ефимович. – Тебе нужно в больницу.
– Стоит ли? Всего несколько ожогов на руках и шее.
– Их нужно лечить. Я распоряжусь…
– Постой. Хватит распоряжаться. Повторяю: я в полном порядке.
– Ты – легкомысленная и своенравная особа! – прикрикнул муж. – Совсем не думаешь о себе. Я настаиваю, чтобы ты немедленно вернулась в Москву.
– Нет.
– Как же мне с тобой тяжело… – Сказав эту фразу, Лев Ефимович дал понять, что отступился и все будет так, как хочет она.
И Лионелла оценила его уступчивость:
– Прошу тебя, не волнуйся.
– Меня преследует постоянное чувство, что ничем хорошим твоя затея не кончится.
– Она закончится чудно. Я блестяще сыграю роль Елены Андреевны и получу «Хрустальную Турандот»[9].
– А я говорю серьезно.
– Я тоже.
– Второе происшествие за неделю. Не думаю, что это случайность.
– Никому я здесь не нужна, – без особой радости сообщила она.
– Ты нужна Митрошникову. Завтра утром пойдешь к нему с Венявским.
– Во сколько?
– Он тебе скажет.
– Хорошо бы до одиннадцати. В одиннадцать у меня репетиция.
– Слышать не хочу о театре. А почему ты не говоришь про подарок? – спросил Лев Ефимович.
– Серьги? Ах да! – Лионелла встала с постели и подошла к шифоньеру. Открыв створку, достала сумочку и с ней вернулась назад. – Сейчас… Сейчас…
– Ну что? – поторопил он.
Лионелла пошарила рукой внутри сумки, но коробочки не нашла. Затем открыла ее пошире и, заглянув внутрь, окончательно поняла: в сумке пусто.
Из телефона раздался голос мужа:
– Тебе нравится?
– Да… – выдавила из себя Лионелла.
– Камни хороши, не так ли?
– Чистейшей воды изумруды.
– Замочки надежные?
– Все как мне нравится.
– Что же… Я рад.
– Спасибо. Мне стыдно, что я тебя не поздравила.
– Через год у тебя будет возможность исправиться. – Сказав это, Лев Ефимович рассмеялся: – Если, конечно, не ввяжешься в очередную авантюру.
Закончив разговор, Лионелла еще раз проверила сумочку и на всякий случай три остальные. Коробочки с серьгами ни в одной из них не было.
Лионелла закурила и стала вспоминать весь вчерашний день с того момента, когда Венявский передал ей подарок. Это было утром за завтраком, после чего она переоделась и поехала в театр с этой же сумочкой, и значит, серьги уехали с ней. В театре ее пригласили к директрисе, и она отправилась туда.
– С сумкой или нет? – спросила себя Лионелла и снова задумалась.
Все было так: она вошла в репетиционную комнату, повесила сумку на спинку стула, после этого ее заметил Магит и позвал с собой к директрисе.
Да! Она ушла с пустыми руками, и, пока находилась в кабинете Валентины Ивановны, ее сумка оставалась на стуле. Когда Лионелла вернулась и Магит отменил читку, она забрала сумку и вышла из комнаты.
– Можно? – из коридора послышался голос Венявского. – У вас открыто, Лионелла Павловна.
– Заходите! – сказала Лионелла и вышла навстречу.
– Простите за беспокойство. Лев Ефимович сказал, что вы еще не спите, и я решился зайти. Завтра в девять нас ждет Митрошников.
– А как же больничный? – поинтересовалась она.
– Он больше не нужен. Мы подготовились.
– Ну что же… – Лионелла красиво затянулась вставленной в мундштук сигаретой.
– Что у вас с руками?
– Ожоги, – коротко ответила она и спросила: – Разве Лев не рассказывал?
– Ах да… Эти прожекторы.
– Мне повезло, последствия могли быть намного серьезнее.
– Никогда не думал, что актерская профессия так опасна.
– О-о-о! – улыбнулась Лионелла. – И вы еще многого не знаете.
– Понимаю, это ирония… – Арнольд Юрьевич сдержанно поклонился. – Завтра утром в половине девятого буду ждать у ресепшена в холле.
– Постойте! – вскрикнула Лионелла.
Венявский удивленно поднял глаза:
– Что такое?
– У меня украли серьги. Они были в той коробочке, что передал муж.