могу, что не проверял все несколько раз. Договор правомочный, ускользнуть не выйдет. Ты его подписал.

– Вот значит, как ты заговорила? Место мне мое припоминать будешь? Может, тогда вспомнишь о своем? – желчь из него перла со всех щелей, – Ты подстилка! Самая обычная бандитская подстилка! Кто ты, без меня? Ты самая обычная су*а, которая через постель добивается желаемого! Хочешь войны?! Будет тебе война!

– Пошел ты на х*ен, Разецкий Андрей Сергеевич, понял?! Приди ты ко мне со своими проблемами, я бы сама тебе денег дала, сама! Но нет, мы же бл*ть, взрослые и гордые, мы лучше рискнем репутацией компании, сотрудниками, но не признаемся, что вляпались в де*ьмо, и спасать нас не кому. Я сделаю вид, что последних слов не слышала, и мстить за них не буду. Но Андрей, ты начал первым. Хочешь через суд, будет тебе суд. Но потом не говори, что я не предлагала решить это дело миром.

Она замолчала, в горле першило от крика, ее всю трясло и колотило. Но в его глазах она видела только непомерно раздутое эго. Как же она могла так обмануться в нем? Как? Будто она наивная простушка и ее облапошил жулик. Но ведь она далеко не наивная дурочка из районного поселка. А ошиблась настолько в человеке впервые. Тошно стало. Его слова не то, что задели. Они ее убили.

– Я тебя спасала, но больше не буду. Свои проблемы с кредиторами решай сам. Но от компании ты не получишь ни копейки. Только дивиденды от акций, которые ты купил сам, но точно не те, что тебе дала я в условиях – кивнула на папку в его руках – договора.

– Давай поговорим спокойно, не надо кричать.

– Пошел на х*ен отсюда! На х*р! – повторила по слогам, не сдерживая свою ярость и злость, – Вон!

– Дура, – заорал во всю глотку, смахнул все с ее рабочего стола, одним движением, она вздрогнула от грохота и шока, но виду не подала. Никогда не видела его таким разозленным. – Пожалеешь об этом.

– Ты мне угрожаешь? – вкрадчиво уточнила, подошла к нему ближе и остановилась в шаге от Андрея, заглянула в его глаза, – Угрожаешь мне, Андрюша?

Она улыбалась специально надменно, в тоне голоса не скрывала высокомерие и насмешку над его нелепыми угрозами. Кто он и она? Щенок!

– Ты надменная су*а! И я буду очень рад, когда ты, наконец, сдохнешь, или думала я не знаю? Как ты там говорила? – он задумался, – Ах, да-а-а, не любишь, когда из тебя дуру делают? Так вот! Я тоже этого не люблю!

– Хочешь мне что-то сказать?

– Интересно, а твой сын, он знает, что его мать практически при смерти? – он смотрел на нее и улыбался. В глазах горело предвкушение победы. Су*а. – Что будет, если я ему расскажу? Как думаешь, ему будет больно?

– Тронешь мою семью, Андрюша, – она специально назвала его ласково, так же ласково погладила его по щеке, а потом размахнулась и влепила пощечину, – И я от тебя не оставлю и мокрого места. Я тебя закажу. И это будет не Артем, нет. Я просто тебя закажу, как самую последнюю мразь, и мне не будет совестно, когда ты получишь свою пулю в лоб. Понял меня, малыш?

О, Маришка видела его страх, она его учуяла. Стояла близко и видела, как быстро забилась жилка на шее, как он постарался незаметно сглотнуть ком в горле. Расширились зрачки, задрожали руки.

Разецкий ее боялся до ус*ачки, и правильно делал. В этой жизни у нее осталась только одна святыня и, если он только подумал, что может на нее таким образом давить, значит, Маришка не дрогнет, и сделает все, что ему пообещала.

– Лучше иди, Андрюша, и подумай над тем, что и как ты будешь делать. У тебя ровно сорок восемь часов на то, чтобы подготовить документы и принести их мне сюда, уже заверенными у нотариуса. А если не принесешь, я сделаю всё сама, но тогда, дорогой, тебя не спасет ни одно правительство, ни один крупный делец или депутат,– я тебя уничтожу.

Маришка говорила тихо и яростно, почти шептала на грани дозволенного ласкового тона. Не отпускала его глаза. Смотрела свысока, хоть и была ниже ростом и шептала, что будет с ним, если он решит воевать за то, на что права не имеет.

Она не собиралась оставлять его без денег совсем. Но согласна была отдать только то, что он заработал сам. А именно тридцать процентов акций, которые она сама же и выкупит у него, и выплатит дивиденды с них за эти полгода, но не больше. Не заслужил.

Разецкий отдернулся от нее, как от прокаженной, и вылетел за дверь, хлопнув ею так, что стеклянные стены задрожали тихим гулом. А она осталась стоять, ни жива, ни мертва, только трясло ее знатно, и хотелось зареветь.

Разочаровываться в людях очень больно, даже слишком.

Чего уж скрывать, она успела забыть, при каких обстоятельствах их свела судьба. Забыла, что жажда денег никогда не проходит бесследно и почти никогда не заканчивается. А такие психические заболевания, как нарко, алко, и игровая зависимости, не лечатся. Все равно прорываются наружу, спустя время, если человек САМ не держит себя в ежовых рукавицах.

Упустила парня. Упустила. Расслабилась непозволительно. Чем она только думала, дура, едрит-мадрит, как так могло произойти? КАК? Когда?

Не было у нее ответов на эти вопросы.

Поискала взглядом мобильник в горе мусора на полу.

Трясущимися руками подняла и начала искать номер телефона, а когда нашла, долго смотрела, прежде чем нажать кнопку вызова. Номер, на самый крайний случай, когда заканчиваются все, имеющиеся стратегии отходов и планов. Но, если нажать на нее – это значит, подписать смертный приговор для Андрея.

Она давно не святая. И с легкостью возьмет такой грех на душу, жить ей все равно осталось не так уж долго, Маришка давно уже перестала верить и ждать чуда.

Не все можно купить за деньги. Преданность и здоровье, уж точно бесценны. А в любовь играют дети, но она то, давно уже вышла из возраста розовых мечтаний. Знает, что и почем.

Но так и не решилась нажать на сенсорную кнопку. Гипнотизировала ту взглядом, но палец так и не двинулся с места.

Маришка застыла. Миг. Остановилась вся планета. Стали незаметными все люди. Все проблемы. А она думала. Стоит ли Андрей этого? Стоит ли брать такую ношу себе на душу, если с таким норовом, его и так могут прикончить не сегодня, так