– Так ты не станешь мешать моей встрече с мистером Найтом здесь?

– Не стану, – без особого удовольствия ответила Эмили. – Но как же миссис Аллингем и мисс Олдридж? Вдруг они заметят, что мистер Найт поднялся на второй этаж?

– Миссис Аллингем всегда прощает мои невинные проступки, – Хелен улыбнулась своей хитрой улыбкой, делающей ее еще больше похожей на лисичку. – Ты уже наверняка слышала от миссис Вильерс, что у директрисы свое, особое, отношение именно ко мне.

– Как, ты знаешь о том, что болтает про тебя миссис Вильерс? – Эмили смутилась, она не знала, как сказать подруге, что миссис Вильерс поделилась своими домыслами в первые же дни пребывания Эмили в пансионе.

– Разумеется, моя дорогая, – фыркнула Хелен. – Я и сама достаточно наблюдательна, чтобы не сомневаться: миссис Аллингем – моя настоящая мать!

Эмили ахнула – как может эта девушка сохранять хладнокровие, на протяжении многих лет встречаясь со своей матерью, словно та была для нее совершенно чужим человеком?

– Сейчас ты начнешь расспрашивать меня о том, что я чувствую, – Хелен досадливо одернула кружево на воротнике серого платья. – Поверь, я привыкла к этому знанию давным-давно и не склонна проливать слезы или компрометировать миссис Аллингем, бросаясь в ее материнские объятия. Хотя это был бы невероятный скандал!

Мечтательность в тоне подруги заставила Эмили поневоле улыбнуться. Еще бы – для попечителей, учителей, учениц и их семей откровенное признание мисс Эйвери в том, что она является незаконнорожденной дочерью директрисы, было бы подобно землетрясению. Навряд ли после него школа смогла бы устоять, и миссис Аллингем пришлось бы уезжать все дальше и дальше от Роттингдина, чтобы молва о ее ужасной тайне оставалась всегда хоть на шаг позади нее.

– По твоему лицу я вижу, что ты понимаешь – здесь никому не нужен скандал. Пускай миссис Вильерс болтает, что ей угодно. Пока ничего не сказано во всеуслышание – слух остается слухом.

Эмили предпочла бы, чтобы сегодняшнего разговора вовсе не было. Прежняя скрытная Хелен нравилась ей гораздо больше, чем нынешняя, решительно настроенная поразить подругу своими откровениями.

К радости Эмили, Хелен сочла, что на сегодня достаточно наговорила, и, после того как Эмили еще раз пообещала не мешать свиданию Хелен и мистера Найта, вернулась к чтению нового романа. Эмили надела теплую накидку и шляпку и вышла на улицу, ей хотелось подышать свежим воздухом, пусть даже он был сырой и холодный.

«Я так и не спросила Хелен, любит ли она миссис Аллингем хотя бы немного, – думала Эмили, стремительно проходя по темной улице. – Кажется, она слишком практична для этого и довольствуется тем, что может вести себя немного свободнее, чем другие учителя. Но как она может быть такой наивной в том, что касается Найтов? И брат, и сестра используют ее, а она надеется на брак с мистером Найтом! Это все равно, как если бы мне предложил выйти за него мистер Мэйленд!»

От мыслей о безнадежно заблуждающейся Хелен Эмили вернулась к своим собственным заботам. Как она и ожидала, от матери пришло письмо с пожеланием хорошо повеселиться на рождественском балу в школе и обязательно побывать на приеме у одной из подруг тетушки Фанни, где собирается весьма приятное общество, но о том, чтобы Эмили провела каникулы в доме Томаса, речи в письме не было.

– Что ж, каникулы в пансионе, по словам Хелен, не так уж скучны. Здесь останется много девочек из тех, кого не забирают родные, а также кое-кто из учителей. Я смогу подольше гулять и закончить наконец портрет Эми, – задумавшись, Эмили разговаривала сама с собой, когда заметила, как остановился экипаж, только что обогнавший ее.

Из кареты выскочил мужчина, и его высокий рост и стремительные движения не оставили у Эмили сомнений – перед ней мистер Мэйленд собственной персоной.

– Мисс Барнс! – радостно воскликнул он. – Мне сразу показалось, что это вы, но я не был уверен, пока не рассмотрел вас при свете фонаря. Что вы делаете на улице в такой час?

– Я вышла на прогулку без какой-либо особенной цели, мистер Мэйленд. Иногда школьные коридоры становятся слишком тесными для меня, – пояснила Эмили.

– Я и представить не могу, как вы выносите это каждодневное затворничество, – сказал Мэйленд и тотчас ответил на незаданный вопрос Эмили. – Я навещал своего друга, его поместье в пяти милях за Роттингдином, и теперь возвращаюсь в Брайтон.

– Надеюсь, ваша сестра и мистер Кронбери в добром здравии? – Эмили не знала, что ей спросить у мистера Мэйленда.

– Как и всегда, мисс Барнс, как и всегда. Иногда для меня становится невыносимым смотреть на их упоительное семейное счастье, и я уезжаю на пару дней к Фрэнклину. Мой друг женат на вздорной, капризной женщине, и возвращение в дом моей сестры уже не кажется мне наказанием после того, как я вдоволь наслушаюсь брюзжания миссис Меридэй.

Эмили подумала, что беднягу Мэйленда можно даже пожалеть – его ссылка в Брайтон явно тяготила подвижного молодого человека, а сестра беседовала с ним не иначе как в назидательном тоне.

– Вы полагаете, что не заслужили свое наказание? – не удержалась она от вопроса, заранее уверенная в том, каким будет ответ.

– О, наверное, заслужил, – к ее удивлению, тут же ответил Мэйленд. – Я скомпрометировал одну леди и теперь должен испить до дна чашу всеобщего осуждения.

Эмили продолжала медленно идти по улице, и ее спутник примеривался к шагам девушки, понимая, что она отклонит приглашение вернуться в пансион в его экипаже.

– Скомпрометировать леди – худшее, что может совершить джентльмен. – Эмили вдруг почувствовала себя на месте миссис Вильерс, так ей захотелось узнать подробнее о неслучившейся помолвке Мэйленда.

– Несомненно, мисс Барнс. Но я не мог преодолеть отвращение к этой леди, возникшее у меня после того, как я лучше узнал ее характер, – без всякого раскаяния в голосе заявил мистер Мэйленд.

– Чем же она вызвала в вас такое сильное неприятие?

– Полагаю, вы слышали достаточно, чтобы мне не нужно было говорить вам о бедной горничной, опозоренной одним негодяем…

– Кузеном вашей невесты. Я слышала ровно то, что мне сообщила моя тетя. – Эмили не могла в сумерках разглядеть лицо мужчины, но он, похоже, не испытывал смущения, обсуждая столь деликатную тему с леди.

– Увы, я никак не мог ожидать, что за прелестной внешностью моей предполагаемой избранницы скрывается жестокосердие, приправленное изрядным лицемерием. Она не сказала ни единого слова осуждения в адрес своего кузена и прогнала бедную горничную, не удосужившись помочь девушке. О, никакие силы не заставили бы меня вступить в брак с женщиной, лишенной сострадания!

Взволнованная речь мистера Мэйленда отнюдь не походила на шутливое остроумие, проявленное им на балу в Брайтоне, и Эмили от неожиданности остановилась и попыталась заглянуть в глаза джентльмена. Неужели он и в самом деле преисполнен такого благородства? Увы, было слишком темно, но Эмили казалось – Мэйленд не лжет, когда говорит о причине, побудившей его удержаться от помолвки с той леди.