Миссис Аллингем приказала Руби показать мисс Снаттери спальню, в которой она будет жить, – общую с другими девочками, на чем особенно настаивал предусмотрительный мистер Снаттери, и горничная увела девочку, беззастенчиво озирающуюся по сторонам. Эмили вспомнила свой первый вечер в пансионе и даже посочувствовала малышке – такой одинокой казалась та, когда поднималась вслед за Руби по массивной лестнице.

Миссис Аллингем повернулась к Эмили.

– Как я понимаю, все эти вещи – ваши, мисс Барнс?

– Я пока не знаю, миссис Аллингем, может быть, там есть и багаж девочки, – Эмили почувствовала себя неловко.

– Вещи мисс Снаттери уже унесли наверх. Могу я узнать, что такое привез вам мистер Снаттери?

– Книги и мои платья, – со всем возможным смирением ответила Эмили. – Я просила матушку прислать мне кое-что, мне совсем нечего надеть на рождественский бал, а мне бы не хотелось выглядеть плохо перед гостями и попечителями.

– Скромность – главное достоинство девушки вашего положения, – миссис Аллингем не упустила случая прочесть небольшую проповедь. – Если бы я знала заранее, что вещей будет так много, я бы запретила мистеру Снаттери брать их у ваших родных.

– Я попрошу тетю Фанни забрать все то, что не потребуется мне каждый день, – пробормотала Эмили, всерьез опасаясь, что директриса прикажет сжечь ее платья.

При упоминании миссис Пэйшенс миссис Аллингем немного смягчилась и согласилась с тем, что Эмили может разместить сундуки в своей комнате, если они не будут мешать ее соседке. В последнем Эмили не сомневалась – она уже заранее решила подарить Хелен какое-нибудь из своих платьев, если их благополучно доставит мистер Снаттери.

Директриса удалилась, а Эмили, что-то напевая, пошла искать мисс Олдридж, чтобы та прислала кого-нибудь из прислуги поднять ее долгожданные туалеты наверх.

Вечером мисс Барнс и мисс Эйвери не могли дождаться, когда дежурившая миссис Фирман подаст девочкам сигнал расходиться по спальням. Миссис Аллингем недавно туманно высказалась насчет некоторых учителей, предпочитавших проводить время в своих комнатах за чаем, вместо того чтобы посвящать вечерние часы назидательным беседам с ученицами и помогать им выполнить свои уроки. После этого выговора, сделанного обычным сухим тоном директрисы, молодые учительницы предпочли некоторое время следовать указаниям и уже несколько дней подряд оставались по вечерам на час или два в общей зале.

Эмили просматривала рисунки девочек или по просьбам младших учениц рисовала в их альбомах маленькие картинки из повседневной жизни школы, а Хелен обсуждала со старшими девушками прочитанные книги, и, как заметила Эмили, это были отнюдь не исторические труды или сборники проповедей, а самые последние романы. К счастью для Хелен, миссис Аллингем, несколько раз за вечер заглядывавшая в залу, не обращала внимания на разговоры.

Наконец вечерние обязанности были выполнены, подруги поднялись в свою спальню и смогли приступить к разбору содержимого привезенных добрым мистером Снаттери сундуков.

– О, боже, Эмили! Какое красивое платье, – восклицала Хелен. – Ты должна надеть его! Или нет, лучше вот это, кремовое с черным кружевом, оно и строгое и нарядное одновременно! Или это, с вышивкой по подолу!

Эмили рассматривала свои туалеты более критически. Она словно видела их впервые, хотя не прошло еще и трех месяцев, как она уехала из дома своего брата, оставив почти все свои платья пылиться в гардеробной. Эмили постаралась припомнить, как были отделаны платья леди, бывших на ноябрьском балу в Брайтоне, и решить, насколько фасоны ее собственных платьев могут показаться этим дамам немодными или и вовсе устаревшими. К ее радости, мода за этот краткий промежуток времени не претерпела значительных изменений. Следовало лишь немного заузить рукава, а буфы на юбке, напротив, сделать шире, и углубить вырез на груди. Все это Эмили могла сделать и сама, но решила прибегнуть к помощи миссис Фирман. Особенно трудным ей представлялось увеличение буфов, лишней ткани у нее не было, оставалось лишь уменьшить количество воланов на юбке.

Хелен восторгалась всем, что видела, за исключением двух черных платьев, положенных миссис Барнс вместе с остальными.

– Зачем твоей матери посылать тебе траурные платья? – брезгливо поморщилась Хелен, отодвигая от себя платья.

– Чтобы избавиться от всех моих нарядов, я полагаю. Она пишет, что мою прежнюю комнату переделывают под спальню Сидни, моего племянника, и мистер Снаттери успел как раз вовремя – на будущей неделе эти сундуки должны были отправиться в дамский попечительский комитет.

Эмили говорила спокойно, но Хелен могла понять, как обижена подруга на пренебрежение семьи. Миссис Барнс написала дочери довольно кислое письмо, в котором укоряла ее за беспокойство, доставленное ею как самим Барнсам, так и мистеру Снаттери, и уповала на то, что платья помогут Эмили выглядеть прелестной молодой девушкой и поскорее обзавестись женихом, пусть даже это будет кто-нибудь из учителей того же пансиона или уважаемых торговцев Роттингдина, если только им позволено присутствовать на балу. Эмили пообещала себе впредь писать матери лишь изредка, сожгла письмо и постаралась не думать о нем, чтобы не портить себе настроение на Рождество.

Она подарила Хелен темно-розовое платье, придающее немного свежести бледному личику мисс Эйвери, и Хелен была так счастлива, что Эмили едва не отдала подруге еще один туалет, но только мысль о том, что сама она не скоро сможет заказать себе новое платье, а балов, которые предстоят в следующем году, может быть не меньше пяти или шести, удержала ее от безрассудной щедрости.

Сама Эмили выбрала для бала коричневое платье из блестящего шелка, отделанное серебряным кружевом. Цвет ткани был лишь чуть светлее ее локонов, а серебряные украшения на шее и в волосах должны были превратить скромную учительницу в очаровательную молодую леди.

Эмили надеялась, что не будет выглядеть слишком нарядной и не вызовет неодобрения миссис Аллингем, но Хелен ее успокоила. Как оказалось, рождественский бал в стенах пансиона – единственный случай в году, когда старшим девушкам позволялось снять школьное платье и блеснуть туалетами сообразно средствам своих родителей.

– Мисс Найт, мисс Сэмпсон и ее кузина будут одеты по самой последней моде, среди них мы окажемся едва ли не замарашками, – со смешком сказала Хелен. – Так что тебе нечего опасаться прослыть легкомысленной кокеткой, ты будешь считаться всего лишь прилично одетой.

Эмили не возражала против роли второго плана, а вот Хелен, похоже, это задевало. И мисс Эйвери можно было понять, ведь, несмотря на траур, Эмили успела побывать на большем количестве балов, вечеров и спектаклей, чем ее бедная подруга, только изредка вырывавшаяся из пансиона в большой мир.

– Когда я ехала в Роттингдин, мысленно я попрощалась с выходами в свет если не навсегда, то по крайней мере надолго, до тех пор, пока я не сумею отложить что-то на приданое, – спокойно объяснила Эмили. – Мне и в голову не приходило, что учительница тоже может иметь возможность танцевать и развлекаться.