твердо намеревался голосовать за кандидата от республиканцев Альфа Лэндона и считал всех, кто придерживался либеральных взглядов, "абсолютно безумными", обвинил ее в наивности. К всеобщему удивлению, даже к своему собственному, Диана ответила, что его жизненный опыт "сильно ограничен". Впервые в жизни она нагнетала напряженность в семье, и ей стало казаться, что родители смотрят на нее с беспокойством и, возможно, даже недоверием. Ее близкие школьные друзья, которые вернулись из Вассара и Сары Лоуренс с ожидаемым самообладанием, стали относиться к ней с подозрением. Почему теперь все так изменилось по сравнению с тем, что было раньше? Она решила, что есть только одно хорошее объяснение: Она стала самостоятельной, но не так, как представляли себе ее родители , а по пути, который она проложила для себя сама. Результаты были горько-сладкими, но она все равно гордилась своим достижением.

Диана была не единственной студенткой, у которой за годы учебы в колледже произошел столь заметный и постоянный сдвиг в идеологии. Теодор Ньюкомб подробно опросил около 400 женщин, которые учились в Беннингтонском колледже с 1936 по 1939 год. Как и Диана, эти студентки были, как правило, из богатых, консервативных, "хорошо воспитанных" семей, и многие из них пережили изменения в политических взглядах во время учебы в Беннингтоне. Например, президентские выборы 1936 года оказались одними из самых однобоких в истории: Рузвельт выиграл народное голосование с 60-процентным перевесом и получил все голоса выборщиков, кроме восьми. Но, судя по тому, что студенты сообщили Ньюкомбу в октябре того же года, 65 процентов родителей Беннингтона отдали предпочтение кандидату от республиканцев Лэндону. Первокурсники в своих политических предпочтениях были похожи на своих родителей: 62 процента из них поддерживали Лэндона. Однако чем дольше студент учился в Беннингтоне, тем меньше вероятность того, что он склонится к республиканцам: 43 процента второкурсников и всего 15 процентов младших и старших курсов заявили, что будут голосовать за Лэндона.

Более того, новая политическая идентичность, сформированная студентами в колледже, осталась стабильной на всю оставшуюся жизнь, как показали два последующих исследования, проведенные 25 и 50 лет спустя. Выпускники Беннингтона с большей вероятностью голосовали за либеральных кандидатов на последующих президентских выборах, продолжали более благосклонно, чем их сверстники, относиться к либеральным идеям, таким как движение за права женщин и гражданские права, и менее благосклонно - к консервативным, таким как война во Вьетнаме. Они стремились окружать себя мужьями и друзьями, разделявшими их политические взгляды, которые впоследствии передавали своим детям.

Смену политических убеждений женщин Беннингтона и последующую стабильность их новых либеральных взглядов можно понимать по-разному. Согласно первому, это идеальный пример аутентичного поведения, когда женщины выходят за рамки ценностей, полученных ими от семьи и общества, чтобы найти свое истинное место в мире. Даже сегодня колледж считается прекрасным средством для поиска или обретения своего истинного "я", поскольку он предлагает свободу от родительского влияния и возможность начать все с чистого листа в кругу новых однокурсников. В качестве альтернативы можно сказать, что их отношение изменилось лишь потому, что они перешли к тому, чтобы их идентичность определялась другим набором сил: в данном случае теми, которые оказывает сообщество Беннингтона. В конце концов, вряд ли это совпадение, что их новое отношение так близко напоминало существующие в колледже нормы.

В обеих версиях есть доля правды, о чем свидетельствуют слова самих выпускниц Беннингтона. Как сказала одна из них, "стать радикальной означало думать самостоятельно и, образно говоря, задирать нос перед своей семьей. Это также означало интеллектуальную идентификацию с преподавателями и студентами, на которых я больше всего хотела быть похожей". Другой заметил: "Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что либеральные взгляды имеют престижную ценность..... Сначала я стал либералом из-за престижной ценности; я остаюсь им, потому что проблемы, вокруг которых сосредоточен мой либерализм, важны". Однако самое примечательное - это непреходящая сила их новых убеждений. Помимо вопроса о том, как они изначально пришли к своим убеждениям, что стало причиной того, что эти убеждения сохранились и даже укрепились с течением времени?

В детстве мы начинаем сортировать окружающий мир с точки зрения своих предпочтений: "Я люблю мороженое. Я не люблю брюссельскую капусту. Мне нравится футбол. Я не люблю домашнюю работу. Мне нравятся пираты, и я хочу стать одним из них, когда вырасту". Со временем процесс становится все более сложным, но основная идея остается неизменной: "Я склонен быть интровертом. Я люблю риск. Я люблю путешествовать, но я нетерпелив и не выношу суеты, связанной с безопасностью в аэропорту". Все, к чему мы стремимся, - это возможность сказать себе и миру: "Я - человек типа _____", и получить согласие с тем, что мы сделали точную оценку. В конечном итоге мы хотим разобраться в себе и создать целостную картину того, кто мы есть.

Но учитывая, что мы - сложные существа, которые за свою жизнь претерпевают множество изменений, осмысление накопленного прошлого может оказаться довольно сложной задачей. Нам приходится пробираться через широкий спектр наших воспоминаний, поступков и поведения и каким-то образом отбирать то, что представляет собой нашу суть. При этом мы, естественно, будем замечать противоречия. Конечно, часто мы делаем то, что хотим, но есть и много других случаев, когда мы поступаем так, как того требуют обстоятельства. Например, наше поведение на работе - как мы одеваемся, как разговариваем с начальником - зачастую гораздо более формально и консервативно, чем то, как мы ведем себя дома или с друзьями. Мы должны просеять эту смесь конфликта и двусмысленности, чтобы понять, почему мы выбрали именно такой путь, а затем определить, как нам следует поступать в будущем.

В стихотворении "Песнь о себе" ученик Эмерсона Уолт Уитмен уловил эту дилемму и предложил вполне поэтичный ответ: "Я противоречу себе? Хорошо, тогда я сам себе противоречу. (Я велик. Я вмещаю в себя множество)". Однако большинству из нас не так-то просто примирить множество внутри себя. В частности, проблемы возникают, когда мы испытываем противоречия между различными аспектами нашего "я" или между нашими убеждениями и нашими действиями, как в случае со студенткой Беннингтона, которая считает себя консерватором, но все чаще соглашается со своими либеральными сверстниками при обсуждении политических вопросов. Какой вывод она может сделать из такого положения дел? Действует ли она иррационально и непонятно, или, возможно, поддается социальному давлению и отстаивает мнение, в которое на самом деле не верит? Признание любой из этих альтернатив поставит под угрозу некоторые из самых главных элементов ее самоощущения как разумного и подлинного человека. Этот неприятный опыт, когда