те коллективы домашней прислуги, где была проявлена терпимость и взаимовыручка между людьми разного происхождения, но их, к моему сожалению, оказалось абсолютное меньшинство.

В первый день изгнанные из домов наложницы в испуге прятались от моих поисковых отрядов, собирающих их во временные лагеря-убежища ради предоставления крова и пропитания. Но чувство голода было неумолимо, и тогда эти особы сами вышли к расквартированным по соседству манипулам с предложением обменять сексуальные услуги на продовольствие. Услуги у них, конечно же, не приняли, всех разместили и накормили (заявки на продовольствие в эти дни по армии Велизария взлетели — где в двадцать раз, а где в сто). Но на третий день среди бывших наложниц появились желающие добровольно «отблагодарить» легионеров за благодеяние, причём конкурс был от пяти до двадцати дам на одно «постельное место», с тенденцией к нарастанию (на первом этапе этим поветрием была охвачена совсем небольшая часть женского контингента).

А что будет завтра или послезавтра, когда «сладкое» без изнасилований и прочих скотских забав распробует бо́льшая часть бывших наложниц? А ведь треть контингента у Велизария — это французы, взятые мной с Бородинского поля, галантнейшие любовники всея Мироздания. Когда получившие свободу дамы навалятся на них всей своей массой, это уже, извиняюсь, будут даже не гаремы, а какое-то броуновское движение, когда Пьеры и Поли не будут запоминать ни лиц, ни имен мимолетных партнерш. А это в корне неправильно. Пора переводить избыток неорганизованного женского населения с побережья вглубь страны, сажать две моих старейших армии на здешнюю землю, основательно перемешав между собой русских, тевтонов, французов, византийцев и прочий разномастный контингент, и на двадцать пять лет вводить аквилонские правила больших семей. Также надо будет разрешить командирам воинских частей и соединений фиксировать гражданские браки своих подчинённых, ибо надлежащее для такой массы количество священников тоже проблема, как и врачи с учителями.

После всего перечисленного останется только дождаться, когда этот посев даст плод сторичный, попутно занимаясь организованным населением в бывших репродукционных лагерях, которого в два с половиной раза больше, чем неорганизованного. А ещё на местности вообще-то имеется шестьдесят миллионов негров-рабов, которых тоже требуется социализировать в правильном направлении, а также вставшая из-за отсутствия машинистов и прочего квалифицированного персонала система железнодорожных сообщений. И её также надо заново запускать каким-то образом, иначе неизбежны большие неприятности. Развал транспортной связности не сможет пережить ни одно более-менее крупное государство.

И тут меня осенило. Как же это я забыл про милягу Рейнхарда? У него в лагерях, помимо евреев, находятся неблагонадежные, с точки зрения Третьего Рейха, люди самых разных специальностей и национальностей: поляки, французы, голландцы, бельгийцы, югославы, не говоря уже об остатке советских военнопленных. Если что, эти люди тоже не доживут до краха Третьего Рейха, и спасать их надо с не меньшим пылом, чем представителей богоизбранного народа. Нацисты алчны, как нелюбимые ими Шейлоки, этого у них не отнять. Поэтому, стоит предложить любимому ученику Гитлера гору злата за весь контингент, который они наловили и ещё наловят, а также пообещать, что эти люди никогда не вернутся в мир сорок первого года, как мне доставят всех оптом, причём на блюдечке с голубой каемочкой. Все что угодно, лишь бы я снова не вернулся в их мир и не начал бушевать, как уже было в июле. А я могу, если хоть что-то вызовет моё неудовольствие. Колотерапированный без всякой пощады каган Угэдей тому прямой и непосредственный свидетель.

Пока я та размышлял внутри себя, во внешнем мире не прошло и нескольких секунд, так что даже внимательный наблюдатель не смог бы заметить какой-нибудь особенной заминки. Поглядев вслед супруге, уводящей «сестренок», я решительным шагом направился в сторону коллег по монаршему ремеслу. И хоть ни Виссарионыч, ни Просто Леня, ни Чжоу Эньлай не носили корон и пышных мантий, а также не имели соответствующих титулов, под истинным Взглядом все они читались как Помазанники Божии, носители абсолютной и непререкаемой власти.

— Добрый день, товарищи, — поприветствовал я всех троих. — Вы можете меня поздравить: в Царстве Света все закончилось, даже не начавшись, поэтому дополнительные воинские контингенты мне уже не понадобятся, зато возникла просто безграничная потребность, в первую очередь, в детских воспитателях, учителях и суровых, но справедливых наставниках юношества обоих полов советско-российского происхождения. Если навскидку, то общая потребность в специалистах подобного типа оценивается мною от трехсот тысяч человек до миллиона и это, как вы понимаете, будет не краткосрочная командировка, а добровольная эмиграция.

Услышав эти слова, Виссарионыч усмехнулся в прокуренные рыжеватые усы и сказал:

— Ви, товарищ Серегин, меня удивили. И как же это вам так ловко удалось выкрутиться?

— Это не мне удалось выкрутиться, — ответил я, — это демон перемудрил с защитой своих позиций в том мире и превысил оптимальный уровень контроля своих адептов. Каждый «воин света», как цепная собака, находился на поводке у хозяина того мира, только зацеплен этот поводок был не за шею, а прямо за мозг, за ту его часть, которая отвечает за сознательное мышление. Так и приказ неодолимой императивной силы можно передать, и снять с мозга адепта любимые демоном ощущения зверского наслаждения от насилия и убийств, и наказать невыносимой болью в случае непослушания. А в случае, если клиента магическими или какими-нибудь ещё средствами пытались освободить от этого контроля, то вырванный с корнем «поводок» разрушал то, что делало бывшего «воина света» мыслящей личностью, превращая того в слюнявого идиота. Когда мы с Коброй убивали демона, его сущность, подвергшаяся уничтожению, втянула в себя все тридцать миллионов поводков, чем сама обеспечила мне массовую зачистку территории от своих непримиримых адептов.

— Ви, товарищ Серегин, — сказал Сталин, — с точки зрения наших оппонентов, воюете неправильно. Вместо того, чтобы увязнуть в истреблении миллионных масс пехоты, вы перепрыгиваете через их голову и бьете насмерть прямо по главному негодяю. И только в нашем случае вы поступили иначе, потому что Гитлер пока ещё жив, здоров, и только изрядно напуган. Скажите, почему так?

— При вступлении в Великую Отечественную Войну передо мной стояли две задачи — главная и основная, — сказал я. — Главная требовала, чтобы я переломал ноги блицкригу и не допустил развития событий в сорок первом году по катастрофическому сценарию с миллионными потерями Красной Армии и советского гражданского населения. Основная же задача требовала так поставить вам коронный удар правой, чтобы от него без всякой моей помощи с ног валились не только уже надкушенные немцы, но и японцы, британцы и американцы. Судя по итогам Прибалтийской операции, это у меня тоже начало получаться. Моих