Часовая «тронная» речь Дарра походила на самую тривиальную накачку, призванную разжечь энтузиазм подчиненных. Но вот Дарр резко сменил тему. «Наше подразделение не собирается идти той же дорогой, что все прочие на Уолл-стрит, — заявил он. — У нас все должно быть чисто, чтобы комар носа не подточил».

«Я знаю многих руководителей, возглавляющих такие же отделы, как наш, — вещал Дарр, — и мне известно, кто из них имеет секретные банковские счета на Багамах и в швейцарских банках. Я знаю тех, кто проворачивает незаконные сделки, пользуясь инсайдерской информацией. Должен заявить, что ничего подобного мы у себя не потерпим».

У многих слушателей эти слова вызвали неподдельное изумление. Никто не слыхал, чтобы их коллеги по бизнесу заводили секретные счета или принимали откаты от клиентов.

Но тут Дарр снова вернулся к прежней теме. Вскоре он закончил, особо выделив финальный аккорд. «И зарубите себе на носу, — с пафосом произнес он, — что ваша задача в том и состоит, чтобы я выглядел безупречно».

И все — ни одного слова о коллективном труде на общее благо и взаимной поддержке, ни слова о командной работе. Только эгоистическое «чтобы я выглядел безупречно». Затем совещание было объявлено закрытым, и сотрудники в молчании поспешили на выход. И вдруг чей-то голос язвительно произнес: «Великая мотивационная речь», — и тут все дружно расхохотались.

Неделя сменялась неделей, и сотрудники отдела налоговой защиты все сильнее ощущали дискомфорт от работы под началом нового босса. Никто не оспаривал его профессионализма — Дарр отлично разбирался в налоговых схемах, и у него имелся четкий план реорганизации работы отдела. Но его поведение временами смахивало на какой-то нелепый фарс. В особенности смущали его рассказы о собственном военном прошлом. Ему страшно нравилось хвастаться своими военными подвигами, однако любой эпизод в его описании всякий раз звучал по-новому — обнаруживались новые подробности, которые противоречили предыдущим его рассказам, даже если это касалось места службы и рода войск.

В первый раз, живописуя свою армейскую карьеру, Дарр сообщил, что во Вьетнаме летал на реактивных истребителях F-4 Phantom. В следующий раз выяснилось, что Дарр служил в вертолетных войсках. Он даже упоминал об особой летной удали, когда по примеру других пилотов специально летал над руслами рек на самой малой высоте, чтобы шасси вертолета, коснувшись воды, начинали вращаться. Правда, из его очередной байки следовало, что он был в «зеленых беретах». Спустя еще какое-то время в военной карьере Дарра обнаружились новые обстоятельства: оказывается, он вообще не служил во Вьетнаме, а в годы вьетнамской войны ЦРУ направило его в Иран для поддержки шаха. Он хвастливо прибавил, что ЦРУ остановило на нем свой выбор, потому что он бегло говорит на фарси. Ни у кого из подчиненных не хватило духу оспорить его слова — в конце концов, аятолла вряд ли покупал схемы минимизации налогов.

К тому времени ни один человек в отделе Дарра уже не верил его россказням. Единственное, что было совершенно непонятно, зачем он врет так часто и так явно. Это настораживало, и теперь сотрудники ломали головы, в чем еще их босс лжет им. Наконец на очередном ежеквартальном совещании у Дэвида Хейеса лопнуло терпение. Дарр как раз делился воспоминаниями о службе в каком-то еще, прежде не упоминавшемся роде войск, но Хейес бесцеремонно прервал его.

«А я-то считал, что вы служили в военно-воздушных силах», — сказал он громко.

Дарр уставился на Хейеса и медленно пошел на него. Приблизившись, он уперся растопыренными пальцами в грудь Хейеса. Присутствующим показалось, что в следующий момент его руки сомкнутся на горле Хейеса. Но Дарр продолжал стоять неподвижно и лишь сверлил того взглядом. Но и Хейес не сдавал позиций в этой дуэли. «Он просто не знает, что делать дальше», — подумалось ему. Наконец Дарр улыбнулся и убрал руки. Напряжение немного спало.

Однако эта манера подавлять всех и вся ощущалась во всем. И даже еженедельные селекторные совещания с региональными менеджерами по продажам проходили теперь в атмосфере жесткого давления. Традицию проводить такие совещания ввел Бланк, давая возможность каждому полевому продавцу вынести на общее обсуждение трудности по конкретным сделкам, узнать о новых сделках или предложить кандидатуры потенциальных спонсоров. Но Дарр не желал ничего слышать о частных проблемах брокеров и тем паче о новых предложениях по работе. На совещаниях его интересовала только одна тема: продажи и их наращивание. Сделки учреждает Нью-Йорк, а дело брокеров на местах — продавать то, что им спускают сверху, и без лишних разговоров.

«Если не найдете покупателей на этот проект — вон из фирмы, — на каждом селекторном совещании рявкал Дарр на специалистов по продажам. — Если не справитесь, так будьте уверены, я найду вместо вас людей, способных делать эту работу».

Иной раз Дарр заставлял своих региональных менеджеров заключать даже явно незаконные сделки, угрожая в противном случае придержать уже заработанную премию до тех пор, пока на них не найдутся покупатели.

При Дарре у Bache один за другим вдруг стали появляться новые промоутеры контрактов. Одной из первых была группа, главным достоинством которой оказались тесные связи ее участников с самим Дарром. Возглавлял группу Джон Холмс, тот самый «охотник за головами», который в свое время шепнул Дарру о вакансии в Bache и впоследствии сделался его близким другом. Предложенная группой Холмса налоговая схема основывалась на нефтебизнесе, и соответствующее товарищество носило название Integrated Energy Inc., сокращенно I. E. I. В сущности, это была совершенная пустышка, что сразу отметили сотрудники отдела, едва ознакомившись с деталями сделки. Начать хоть с того, что ни Холмс, ни второй учредитель Джин Мейсон не имели никакого отношения к нефтяной промышленности. В группу, конечно, входили и специалисты-нефтяники, однако на роль президента и председателя правления I. E. I. прочили юриста из Филадельфии Мейсона. Сам же Холмс мог похвастаться только опытом работы на Уолл-стрит, причем в области, далекой от нефти. Впрочем, в этом товариществе и без того было полно странностей. I. E. I. не собиралась инвестировать в нефтеразработки, а вместо этого планировала набрать «вес» за счет покупки долей в других товариществах, включающих объекты энергетики, а после объединить все это под одной крышей в виде компании с котируемыми на фондовом рынке акциями.

Кертис Генри, отвечавший за комплексную экспертизу сделок с объектами энергетики, очень насторожился, ознакомившись с планами Bache относительно I. E. I. «Вот вам классическая сделка в духе Уолл-стрит, — подумал Генри. — Ловко же они собираются слепить из воздуха собственные активы».

Дело в том, что у I. E. I. не было своего офиса, как не было ни системы учета, ни собственного штата, ни собственного капитала. Отсутствовали какие бы то ни было системы оценки стоимости поступающих к I. E. I. запасов нефти. Словом, у I. E. I. не наблюдалось ни одного полагающегося реально действующей компании атрибута. «Это, ребята, и не компания вовсе, — заметил Генри своим коллегам. — Это всего лишь голая идея».

И вскоре I. E. I. стала излюбленным объектом подтрунивания в отделе, теперь все называли ее не иначе, как «E. I. E. I. O.» — «тру-ля-ля». Выяснилось, однако, что Дарр кровно заинтересован в этом нелепом товариществе; он уже успел расписать своим боссам, какие фантастические прибыли оно сулит Bache. Никто в его отделе не мог понять, с чего это Дарр так печется насчет I. E. I. Поползли слухи, что все это из-за дружбы, которую Дарр водил с Холмсом.