жрёт какую-то химию, анаболики. Правда, полгода назад устроился работать. Куда – не говорил. Зато хвастался: бригадиром назначили! Гордый такой ходил. Ну, хоть деньги в доме появились, и весьма приличные по нынешним временам, а главное – вовремя, без задержек! Только длилось это недолго. Притащили его как-то домой избитого до полусмерти! Еле отошёл! Месяц дома сидел, боялся нос на улицу высунуть. Подойдёт к окну, из-за шторки посмотрит во двор – и обратно в кресло, к телевизору. Сейчас в магазин грузчиком устроился, за копейки и подачки работает! А ты говоришь, дети! И вообще, устала я, разводиться буду. Я как-то по-другому представляла семейную жизнь. И ты, Надя, не спеши с замужеством.

Девушка с интересом выслушала подругу, а в конце усмехнулась: «Ну да, “не спеши”! А то у меня под дверью очередь выросла из желающих меня под венец вести! Кому я нужна с моей комплекцией!»

В палате воцарилась тишина.

– Ох, как мне эта девочка нравится! – нарушила молчание Надя, увидев, что Вера распеленала очередного новорожденного. – Прям булочка какая-то! Позавчера, в субботу, родилась, а выглядит так хорошо! В тот день такой дождь лил, а Алла Григорьевна говорит, что это природа плачет. А я думаю: почему плачет? Может, наоборот, очищает мир для этих крох!

– Да, хорошенькая девчушка! Только вот я бы сказала, не булочка, а пирожок!

– Почему пирожок? Это же девочка, а значит, булочка! – возразила Надя.

– Так, читаем, – Вера посмотрела на бирку на ручке младенца, – мама – Пирогова Ирина. Я же говорю, пирожок!

Надя задумалась.

– Так… Подожди, как ты сказала? – Надя подошла к подруге и прочитала сама:

– Ирина Пирогова… – глаза её округлились. – Господи! Ну конечно же! А я думаю, на кого похожа та девушка из двенадцатой палаты?!

Разглядывая младенца, Надя не переставала улыбаться.

– Так вот ты какая… Вера, я хорошо знаю родителей этой девочки! Папу её, Сергея, – вообще с детства! Хороший пацан, но балбес! Господи, в какие только переделки не попадал! А Ирка… Там же смотреть не на что было! Невысокая, худющая, конопатая… Впрочем, они нашли друг друга – гусь да гагарочка! Поженились они. А сегодня утром по коридору отделения идёт мне навстречу девушка… Ну просто красавица: русоволосая, голубоглазая, вся такая ладная, фигуристая! На улице бы встретила – ни за что бы не поверила, что у неё роды были день назад! Я ещё подумала: наградил же Бог внешностью! Ей бы где-нибудь в фильмах сниматься или моделью работать! А она, проходя мимо меня с улыбкой, кивнула! Мне даже на ум не пришло, что это Ирка! Вот что жизнь семейная с людьми делает! Интересно, какое он имя даст дочке? – тихо спросила Надя, продолжая рассматривать младенца.

– Ты сейчас сказала: маленькая, с веснушками, худенькая… Припоминаю её. Раза два встречала в отделении. Ей Алла Григорьевна занималась. Я думала, родственница её. Хм, мне казалось, что она подросток лет пятнадцати! И мужа её сегодня видела в приёмном покое. Передачу приносил. Я не знаю, каким он был раньше, но сейчас выглядит очень даже ничего! Лицо у него такое мужественное, со шрамом на лбу, одет прилично. Большой пакет продуктов жене передал! Я ещё подумала: вот бы себе такого парня найти! Сколько ему лет?

– Так, если мне двадцать три, то ему… – Надя задумалась, – двадцать! Да, уже двадцать, он мартовский… А Ирке его восемнадцать или девятнадцать сейчас. Ох, давно я к Серёге не заходила! Друзей его встречала, спрашивала про него. Говорят, на работу устроился. Порекомендовал его кто-то боссу одной крупной фирмы. Слышала такую фамилию – Вирт? Серёга автомехаником у него! Не удивлена! Есть такие люди – самородки! Я не знаю, как у него это получалось, но он, как доктор: послушает «поломашку», поговорит с ней и выдает диагноз. Всегда верный! Ему бы отучиться, хотя бы для корочки. Далеко бы пошёл!

Их разговор прервал вошедший в палату мужчина в медицинском халате, застегнутом на все пуговицы, в медицинской маске, закрывающей лицо до самых глаз, в шапочке, надвинутой до бровей. Не хватало лишь фонендоскопа, накинутого на шею.

– Здравствуйте! – бодро поздоровался вошедший. – Не помешал?

– Нет-нет, что вы! – сказала Вера. – Мы закончили. Мы вам нужны?

– Отдыхайте, пока есть возможность! Я справлюсь.

– Если что, мы рядом, – отозвалась Надя.

Подруги вышли в коридор и сели на топчан у окна.

– Ты его знаешь? – спросила Вера, кивнув в сторону палаты, откуда они только что вышли.

– Нет, – пожав плечами, ответила Надя, – не знаю. Говорят, что анестезиолог новый должен прийти. Может, это он и есть?

– Интересно, сколько ему лет? – ни к кому не обращаясь, спросила Вера.

Надя посмотрела на подругу, покачав головой. Через секунду девушки рассмеялись.

Неизвестный мужчина стоял в центре палаты и не торопясь, как будто прислушиваясь к чему-то, разглядывал младенцев. В какой-то момент он вздрогнул и перевёл взгляд на стену справа от окна, где стоял пеленальный стол, на котором спали три младенца.

– Ты здесь? – тихо спросил он, обводя взглядом помещение, и, будто получив ответ, добавил: – Тогда проявись.

Возможно, в это время в какой-то комнате дома напротив женская рука повернула зеркальце, чтобы поправить макияж, или внезапно подувший ветерок распахнул форточку, но, как бы то ни было, на стене, над пеленальным столиком со спящими младенцами, появился солнечный зайчик. Он дрожал, то увеличиваясь в размере, то сжимаясь. В общем, вёл себя как живой и словно не зависел от источника света.

– Так-то лучше! – удовлетворенно произнёс мужчина. – Если я правильно понял, выбор сделан?

Зайчик на секунду замер, затем вновь пришёл в движение, хаотично заплясав.

– Ну что ж…

Мужчина стоял, скрестив руки на груди, и задумчиво разглядывал новорожденных.

– И все же почему она?! Ты же знаешь, ничего уже не изменить!

Неизвестный в белом халате остановился на полуслове, будто выслушивая чьи-то доводы. Он растерянно потирал лоб, одобрительно кивая, иногда отрицательно качая головой.

– Возможно, это и так. Мы учтём это, но помни: бойся своих желаний, они иногда сбываются! – сказал он и после недолгого раздумья добавил: – Всё равно я не имею возможности влиять на твой выбор. Да будет так!

Солнечный зайчик замер в метре над головами младенцев. Затем решительно, в один миг, переместился на личико спящего младенца, на бирке которого было указана фамилия Пирогова.

Грудничок состроил недовольную гримасу, за возился, поджал нижнюю губку, явно собираясь заплакать. Солнечный зайчик тем временем, увеличиваясь в размере, осветил всё лицо младенца и, постепенно теряя яркость, исчез.

Ребёнок затих. Некое подобие улыбки отразилось на его губах.

– И будешь ты любить врага своего, как самого родного