– Ну? Чего ждёте? – поторопил я.

Тёмные неуверенно приблизились к куполу, начали сгребать свет руками. Я не удивился, что смогли забрать весь, даже мелкие облачка поймали.

– Спасибо, – сказал один, уходя и радостно улыбаясь, – ты настоящая светлая душа.

– А толку-то… – отмахнулся я.

Ветер опустился по спирали, подхватил меня.

– Ну, всё, поговорили? Наконец-то.

* * *

Через мгновение мы влетели в окно спальни, чуть пошевелив занавески. Таня сидела на полу, раскладывая наши фотографии. Дени дремал рядом. Он приоткрыл один глаз, едва заметно пошевелил хвостом.

– Тихо, – шепнул ветер, хотя пёс и сам прекрасно знал, что когда Таня рядом, не надо показывать, что он кого-то видит.

Полы комнаты по щиколотку покрывала чёрная вода. Она сочилась из стен, капала с потолка, и над всем этим морем Таниного горя, как невесомые кораблики парили чёрные облачка. Это была самая страшная комната из всех. В остальных по стенкам и мебели тоже расплывались чёрные пятна, оттого, что страдания Тани намертво впечатывались во всё, что попадалось ей на пути, но такого, как здесь…

Она ненавидела всё в этой комнате, и в тоже время пряталась в ней. Здесь плакала по ночам, здесь пела, перебирала мои вещи. Стены комнаты дышали её болью и сливали её, как переполненные водой губки, постепенно затопляя дом.

Я быстро собрал гуляющие облачка, скатал их вместе и выбросил в окно, прямо в ветки яблони. Дерево сожжёт их. Потом сел напротив Тани, заглянул в лицо, в глаза, в душу. В ней было темно, как в затонувшем Титанике. В ногах до самых бёдер света нет вообще, в руках по плечи тоже, а на животе появилась новая трещинка.

– Общайтесь пока, слетаю вниз, – ветер выплыл из комнаты в коридор.

Дени проводил его взглядом. А с потолка опять спустилось несколько чёрных облачков. Вот ими я и занимался дни напролёт. Я уже было встал собрать их, как внезапно снизу раздался звон трубок фэн-шуй. Облачка задрожали, сразу начали рассеиваться. Хорошо на них действует пение ветра. Жаль, что нельзя всё время это использовать. Звенящие днём и ночью трубки свели бы всех с ума, и в итоге фэн-шуй сняли бы. Это нам не на руку.

Ветер внизу старался изо-всех сил. Таня удивлено прислушалась. С закрытыми окнами этот звук мог и напугать. Я быстро просочился сквозь пол на первый этаж.

– Ветер, ты чего?.. – начал было я, и замолк, оглядевшись.

Плющ разросся. Ещё вчера побеги в шипах окутывали только две стены, а сейчас зал напоминал беседку сада. Пол застелили корни, окна исчезли, закрытые чёрными листьями и повсюду нависли странные бутоны.

Кот и кошка – Бася и Тося, сидели на полу. Увидев меня, дружно мяукнули.

– Обалдеть… – отозвался я. – Давно так?

– Утром, когда она проснулась, – сказал ветер.

Плющ отчаяния рос прямо из комнаты Тани сквозь пол. Места ему там было мало, потому что рос он хорошо, кушал вкусные слёзы в огромном количестве, так что теперь, не помещаясь в четырёх стенах, осваивал новые территории. Значит, Таня скоро почувствует, что этот дом ей ненавистен, потому что везде будет натыкаться на шипы.

– Глянь, – ветер кивнул на бутоны плюща.

Я присмотрелся:

– Твою мать!

Страшно-то как! Это были не бутоны! А круглые головы с крыльями вместо ушей, мелкие, уродливые, с чёрными глазами и мощными челюстями из которых высовывались заострённые клыки.

– Что за уроды? – поразился я.

– Следующая стадия, – ответил ветер. – Дети отчаяния. Если нападут на Таню, она покончит с собой.

– Чупакабры… – выругался я.

Надо же было как-то назвать эту нечисть.

Только их сейчас не хватало для общего счастья. Несколько уродиков поднялись с побегов плюща и полетели по комнате, быстро маша крыльями. В глазах кота и кошки, пристально наблюдавших за ними, загорелся злобный жёлтый огонёк. Ветер усмехнулся:

– Вам, ребята, помочь?

Он подплыл под Басю и Тосю и стремительно взмыл в воздух, помогая их прыжку. Вот это был звук, когда зубы кота и кошки сомкнулись на пойманных чупакабрах. Те завопили, и тишину сумеречного мира прорезали не человеческие, а жуткие свиные визги. Остальные головы, услышав их, ринулись врассыпную.

– Что можно сделать? – устало спросил я. – Они хоть чего-нибудь боятся?

Ветер пожал плечами:

– Как и все остальные – положительных эмоций.

– На складе закончились, – вздохнул я.

Причём у всех. Обитатели дома перестали спать по ночам из-за моих с ветром посещений. Все трясутся и протирают пыль только святой водой. Какие уж тут положительные эмоции? Ветер же не думает, что вообще-то людям страшно становится, если сами по себе открываются двери и окна, листы газеты на столе переворачиваются, будто кто-то невидимый перечитывает статьи, или в тишине дома по ночам вдруг раздаются разные звуки, шелест, а утром везде полно листьев и лепестков, занесённых из сада.

Бася загнал стайку ушастых голов в угол и, издав победный рёв, принялся раздирать их когтями. Внутри кота образовался большой тёмный шар – ненависть, совсем человеческая – осознанная, пульсирующая и получающая удовольствие от того, что под твоими когтями гибнут мерзкие твари.

В дверях комнаты появился Дорф и кивнул мне в направлении лестницы. Оттуда раздался стук когтей. Дени спускается, значит, Таня тоже идёт.

– Эй, эй, всем стоп! – крикнул я.

Тося нырнула через меня, поймала визжащую голову, и ветер поставил кошку на пол как раз, когда вошла Таня.

– Ого… – удивлено произнесла она.

Взъерошенные, будто от удара током, домашние любимчики, стояли, выгнувшись в дугу и злобно шипели, провожая взглядом уцелевших чупакабр. Ушастые уроды уже пролетели было в коридор, но всё-таки притормозили около косяка, злобно глядя на котов и одновременно жадно на Таню.

– Что с вами? – спросила та.

Бася ответил:

– Мяу.

А Тося промолчала, у неё во рту ещё трепыхалась чупакабра. Кошка слегка сжала челюсти. Свисающие с обеих сторон крылышки, взметнулись под отчаянный визг. Ушастые собратья у двери сбились в кучу и тоже что-то возмущено проорали.

– Заткнитесь! – рявкнул я.

И стайка монстров умчалась на кухню, едва вписавшись в дверной проём.

Таня обвела взглядом комнату.

– Вик, – позвала она, глядя на трубки «фен-шуй».

В её взгляде было столько надежды.

– Ветер, – не выдержал я, – звени ещё.

Тот мгновенно толкнул трубки, они качнулись и зазвенели.

– Ты здесь, – улыбнулась Таня.

– Ветер, тихо, – сказал я.

Трубки замерли.

– Ты часто приходишь?

Ветер ответил, не дожидаясь меня, и приятный звук снова потёк по пространству сумеречного мира. Таня улыбнулась, но при этом по белым щекам потекла смола слёз.

– Мне так плохо без тебя, – зашептала она, оседая на пол.

– Таня… – с болью прошептал я.

На поверхности чёрной воды, покрывающей пол, вспыхнуло пламя. О, нет! Это нам как раз