– Вот и прекрасно, я его от тебя отлеплю.

Илья горел желанием сделать что-нибудь героическое. Несколько дней назад Тася умерла бы от счастья. И официантку она отлично понимала.

– Тогда Юлий прилипнет к тебе! Будет сулить златые горы и клянчить наличные.

– А ты уверена, что он действительно приедет именно сюда и именно сегодня?

– Посмотрим. Из Москвы не так уж много самолетов прилетает. Если вскоре не объявится, значит, наврал. Или не хватило денег на билет. Тоже мне, кладоискатель…

Илья посмотрел на Тасю с иронией:

– Мне кажется, ты к нему как-то уж слишком снисходительно относишься. Как к ребенку. Судя же по твоим рассказам, это вполне себе матерый ребеночек.

– Только не вздумай ревновать.

Они некоторое время молчали, наслаждаясь хорошим днем, приятной обстановкой и вкусным напитком.

– Слушай, у меня идея, – Илья хлопнул себя по лбу. – Какие архивы твой Копейкин собирается изучать?

– Понятия не имею, – пожала плечами Тася. – Наверное, городские, областные, военные. Он не уточнил, я не расспрашивала. Ты же слышал наш разговор.

– А что, если я сам его встречу в аэропорту и провезу по всем более-менее крупным хранилищам документов, зажгу в его сердце искру надежды? Пусть там копошится, сколько влезет. Хотя, конечно, местные энтузиасты почти все интересное перешерстили, так что сенсационных находок от Копейкина вряд ли стоит ожидать. Зато от тебя он отстанет надолго.

– А что? Хороший план, – оживилась Тася. – Пусть сидит в закрытом помещении со стопкой карточек и делает выписки.

– А к тому времени, как он созреет для того, чтобы бежать в магазин за лопатой, нас уже здесь не будет, – весело закончил Илья.

* * *

Большой облезлый будильник с никелированной чашечкой сверху и надписью «Слава» на циферблате зазвонил ровно в семь часов пятнадцать минут утра. Семен Виссарионович Гнутый, верный многолетней привычке, быстро скинул легкое одеяло и опустил с кровати на пол свои худые жилистые ноги. Следом почти автоматически вверх подтянулось туловище, и через минуту Семен Виссарионович уже шествовал в ванную «на помывку», как он выражался еще со времен службы в армии.

Еще через пятнадцать минут зазвонил городской телефон. Подняв трубку, Гнутый услышал знакомый бодрый голос:

– Утро доброе, Виссарионыч! Бежим?

– Ох, батьки Сталина нет на тебя! Да за такое приветствие в тридцать восьмом или пятьдесят втором тебя бы сразу решением особого совещания – к стенке.

– Это за что же? – засмеялся собеседник. – К стенке-то?

– За непочтительное употребление отчества вождя!

– Какое же тут непочтение? Ты ведь правда Виссарионыч.

– При чем тут я? Я человек маленький, но Сталин – он Иосиф Виссарио-но-вич! Понял разницу? Палыч, Саныч – это сколько угодно, а Виссарионович – изволь выговаривать правильно. А то ишь – запанибрата с вождем хотите. Не выйдет! Меня во время службы, мальчишку, сына полка – все, от рядового солдата до комдива, по имени-отчеству величали. Боялись! Представь, крикнет, допустим, старшина: «Виссарионыч, твою мать, быстро марш на кухню». А назавтра его уже особист допрашивает: ты кого, сукин сын, имел в виду, когда по матушке крыл и на кухню гонял?» Так-то!

– Семен, ну чего ты заливаешь? Ты пацаном был, тебя наверняка Сенькой все звали, при чем тут отчество? С левой ноги, что ли, встал?

– С нормальной ноги, – пробурчал Гнутый. – Спал плохо, понервничал с вечера.

– Так мы бежим?

– Давай, через десять минут внизу, у подъезда.

– Заметано, иду одеваться.

Василий Кузьмич и Семен Виссарионович были старинными приятелями и соседями по дому. Они являлись единомышленниками в вопросах здорового образа жизни и футбола – невзирая на преклонный возраст, активно занимались спортом и болели за одну команду. Во всем остальном старики были антиподами.

Семен Виссарионович был ярым сталинистом, Василий Кузьмич – убежденным демократом. Семен Виссарионович долгие годы служил в органах и о своей работе, особенно некоторых ее аспектах, не осмелился бы рассказать приятелю даже спустя добрых два десятка лет после выхода на пенсию. Василий Кузьмич тоже не мог рассказать о своей работе, но по другой причине. Он был крупным ученым, занимался ракетным топливом, а также альтернативными энергоносителями, и вся его деятельность была тщательно засекречена.

После вынужденного ухода на пенсию Гнутый организовал отряд добровольцев-наблюдателей, которые несли круглосуточную вахту в районе Красной площади с целью предупредить соратников, если власти попытаются вынести Ленина из Мавзолея или вырыть гроб Сталина из могилы у Кремлевской стены.

Василий Кузьмич в начале девяностых, когда наука пришла в упадок, демонстративно удалился от дел и занялся писанием научно-популярных статей для интернет-порталов и развлекательных журналов, а также выращиванием теплолюбивых растений в суровых условиях ближнего Подмосковья.

Но зато практически каждое утро, в любое время года, два бодрых старикана встречались у подъезда и примерно час легкой трусцой бегали по парку, расположенному неподалеку.

Так было и на этот раз.

– Ты чего с утра пораньше завелся? – дружелюбно поинтересовался Василий Кузьмич, пока они разминались перед пробежкой.

– Да не спрашивай лучше! Пришел ко мне наш участковый, Алексеев. У самого молоко на губах не обсохло, а начал меня учить уму-разуму. Нельзя, мол, Семен Виссарионович, натягивать во дворе стальную проволоку, люди могут пострадать. Я ему по-человечески объясняю: мотоциклисты бессовестные надоели, очень шумят по ночам, спать не дают. Власти ничего не делают, чтобы защитить наш мирный сон. И я только ночью натягиваю проволоку, а утром снимаю. Парочка сволочей в шлемах напоролась, носом по асфальту проехалась, теперь остальные опасаются. Говорю Алексееву – смотрите, что в городе по ночам происходит, а в нашем дворе тихо. А он опять свое – незаконно. Говорит, делаю вам, гражданин Гнутый, последнее предупреждение. А я ему: меня Семеном назвали в честь легендарного героя Буденного, а отца – в честь Виссариона Белинского. И фамилия не подкачала. Гнутый я, но не согнутый, и не сломанный врагами и всякими оппортунистами. Пока жив, порядок наводить буду, если вы не можете. В общем, понервничал.

– Сказал бы ему: за одного Гнутого двух негнутых дают.

– Ты все зубы скалишь, помог бы лучше. Когда парни на лавочке у подъезда со своими срамными девками по вечерам пиво распивают – хорошо бы кипяточком их сверху! Я бы сам, но с твоего балкона удобней.

– Семен, ты живодер какой-то. Кипятком! Можно выйти, поговорить с ребятами.

– Как с ними разговаривать, когда одни компьютеры да пиво в голове? Они даже не знают, кто такой матрос Железняк! Про крейсер «Аврора» гадости говорят…

– Я тоже понятия не имею, кто такой Железняк. Помню, он прекратил заседание Думы, сказав, что караул устал. А откуда взялся и куда делся – не знаю. А чем крейсер-то им не угодил?