— Помочь? — Сокранос слишком ошарашен услышанным, чтобы реагировать адекватно. Он смотрит на девушку, которая только что сказала ему, что может за одну ночь убить всех воинов Орды. И откуда она знает их точное количество⁈

— Трупы нельзя будет оставлять на солнце — поясняет она: — при такой жаре они испортятся и начнут испускать трупный яд в воздух, а ветер дует из Пустошей и…

— Погоди! Постой! Ты можешь их всех убить⁈ — почему-то Сокранос не испытывает радости при этой новости. Он верит ей, он знает, что, если Тайра говорит, что может — значит действительно может. Вот только… почему-то это ему не в радость.

— Да. Людей легко убивать — пожимает плечами Тайра, Охотница на Тварей и Сокранос вздрагивает. Да, людей убивать — это не на Тварей охотиться. Иная Тварь может и Имперскому Легиону забот доставить, ежели магикуса умелого нет. Но чтобы вот так, без магии, простым ножом Тварь завалить — так расскажи кому, не поверят. И правы будут. Не бывает такого. И такого, чтобы одна девушка могла за ночь шесть тысяч воинов-рейдеров перерезать… она же резать их будет, да? Или… воображение рисовало Тайру, которая разрывает рейдеров на части и пожирает их живьем, которая испускает лучи из глаз, сжигающие язычников и испепеляющие их шатры.

— А ты… хочешь это сделать? — осторожно спрашивает Сокранос.

— Не поняла — хмурится Тайра: — повтори вопрос.

— Ну… ты сама чего хочешь? Ты действительно хочешь сейчас спустится вниз и всех их… того? Убить?

— Странный вопрос. Чего я хочу? — Тайра ненадолго задумывается, потом мотает головой: — нет, не хочу.

— Слава Богу Императору! — выдыхает он. Слава всем святым, она не дьявол во плоти, а человек и ничто человеческое ей не чуждо, она не хочет убивать людей, значит и в ее сердце есть место добру и свету… надо было чаще на привалах читать ей мысли брата Бенедикта, Кодекс Света и прочие мудрые и человеколюбивые мысли. Нельзя оставлять эту душу в темноте и неведеньи.

— Слишком много энергии будет затрачено — поясняет свою позицию Тайра: — с точки зрения стратегии это трата ресурсов впустую. Согласно моим расчетам в таком случае не обязательно убивать их всех или даже сколько-нибудь существенную часть.

— У тебя есть выход? Отлично! Что же ты предлагаешь? — оживляется Сокранос. Сзади раздаются шаги и он, полуобернувшись — видит, как к ним присоединяется барон и сержант, за ними девушка на подносе несет кувшин вина и несколько кубков.

— Надо дождаться дня и бросить вызов лучшим воинам. Думаю, человек десять хватит. — отвечает Тайра: — а потом показать, насколько они беспомощны и неумелы рядом со мной. Убить их с показательной жестокостью. Например — вырвать сердце из груди голой рукой. Оторвать голову, надрезать и сорвать кожу со спины одним рывком… вытащить кости из конечности, пока воин еще жив… много способов. После того, как я убью первый десяток — потребовать еще один. И еще. Полагаю, что на третьем десятке они сломаются. Или на четвертом. А еще я могу устранить руководство… найти его будет нетрудно, скорее всего они находятся в каком-то из этих трех больших шатров. Тогда оставшиеся поймут всю бесперспективность своей тактики и развернут свой путь в сторону отсюда. Это нам необходимо, господин барон?

— Вечер добрый, магикус и его сумасшедшая подруга — отвечает барон: — вот, принес винишка на стену, дабы мысли мрачные развеять, да послушать о чем вы тут балакаете. Ты мне скажи, магикус, она у тебя совсем умишка лишилась, али и в самом деле может сделать то, о чем говорит? На вид она не больно-то сильная… то есть крепкая девка, конечно, но чтобы так…

— Она — может. — вздыхает Сокранос: — потому она такая… особенная. Тайра? Ты можешь показать господину барону и сержанту, что ты можешь? Только не убивать никого и не калечить… хотя бы на этот раз, я тебя прошу. Ты же можешь что-то показать без того, чтобы всех тут переломать?

— Показать? — Тайра повернулась к сержанту и смерила его взглядом: — что показать? Вот это? — и она протянула сержанту его меч, рукоятью вперед.

— Что⁈ Клянусь Хранителем Семи Заповедей! Он же… — сержант в недоумении уставился на свой меч, проверил пустые ножны у пояса и выпучил глаза.

— Ого. Красивый трюк — оценил барон: — так вы милочка из Императорских Амазонок будете? Не признал вас, не признал…

— Императорские Амазонки? — Тайра передала меч сержанту и тот сразу же принялся его осматривать, так, словно опасался, что она успела его сломать.

— Ну, милочка, не надо скромничать. Все знают о прекрасных воительницах, что в состоянии отбить стрелу голой рукой и лезвие в воздухе пальцами остановить. А давайте проверим? — барон потянулся к поясу и извлек из ножен свой кинжал, больше похожий на маленький меч. Тайра подняла бровь.

— Отойди-ка в сторону магикус… ага, вот так. Ты готова, милочка? На всякий случай я не в тебя кидаю, а рядом, но все равно… — бурчит барон, подкидывая кинжал в руке. Кинжал взблескивает сталью в свете факелов, горящих на стене.

— Я всегда готова, господин барон — кивает она и барон, с неожиданной для его веса и возраста скоростью — разворачивается и коротко взмахивает рукой, в воздухе взблескивает стальная молния… чтобы остановиться в руке у Тайры. Она держит кинжал за лезвие, но ни капли крови не стекает по ее предплечью.

— Вот так. — барон грузно опускается прямо на нагретый за день камень стены и облокачивается спиной на парапет бойницы: — вот так. Госпожа Амазонка у нас в гостях. Ну, теперь-то я спокоен. Слышь, старая перечница, мы спасены. Можешь перестать уже кислую рожу делать. Она в состоянии нас всех на фарш пустить, с самого начала. А я-то, старый дурак, думал ее за тебя замуж выдать.

— Мы спасены только в том случае, если Госпожа Амазонка решит нас спасти — хмуро отвечает сержант: — а ты ее подвесить решил в подвале.

— Ох, твоя правда — вздыхает барон и протягивает руку сержанту, тот помогает барону встать на ноги.

— Непростые вы путники, ой непростые. — качает головой барон: — видел я что непростые, да не понял ничего, дурак я старый. Вы уж меня простите, Госпожа Амазонка, ежели Вам и Вашему магикусу ущерб какой нанесли… я же понимаю, что вы по Императорской Воле сюда к нам в Пустоши пожаловали, понимаю, что дело секретное, но все же — ежели Западные Врата падут, то Империи несдобровать. Останьтесь на денек, спасите людишек моих, а если уж обиду затаили, так меня старого и покарайте, чего уж там. Как вы там говорили — сердце из груди у еще живого человека вынуть можете? Только вот людишки