Конечно, просить АНБ приложить руку к совершенствованиюсистемы общего пользования — это все равно что предложить приговоренному ксмертной казни самому сколотить себе гроб. «ТРАНСТЕКСТ» тогда еще не былсоздан, и принятие стандарта лишь облегчило бы процесс шифрования и значительнозатруднило АНБ выполнение его и без того нелегкой задачи.

Фонд электронных границ сразу увидел в этом конфликтинтересов и всячески пытался доказать, что АНБ намеренно создаст несовершенныйалгоритм — такой, какой ему будет нетрудно взломать. Чтобы развеять этиопасения, конгресс объявил, что, когда алгоритм будет создан, его передадут дляознакомления лучшим математикам мира, которые должны будут оценить егокачество.

Команда криптографов АНБ под руководством Стратмора безособого энтузиазма создала алгоритм, который окрестила «Попрыгунчиком», ипредставила его в конгресс для одобрения. Зарубежные ученые-математикипроверили «Попрыгунчика» и единодушно подтвердили его высокое качество. Онизаявляли, что это сильный, чистый алгоритм, который может стать отличнымстандартом шифрования. Но за три дня до голосования в конгрессе, который навернякабы дал «добро» новому стандарту, молодой программист из лаборатории «Белл» поимени Грег Хейл потряс мир, заявив, что нашел «черный ход», глубоко запрятанныйв этом алгоритме.

«Черный ход» представлял собой несколько строк хитроумнойпрограммы, которые вставил в алгоритм коммандер Стратмор. Они были вмонтированытак хитро, что никто, кроме Грега Хейла, их не заметил, и практически означали,что любой код, созданный с помощью Попрыгунчика, может быть взломан секретнымпаролем, известным только АНБ. Стратмору едва не удалось сделать предлагаемыйстандарт шифрования величайшим достижением АНБ: если бы он был принят, уагентства появился бы ключ для взлома любого шифра в Америке.

Люди, знающие толк в компьютерах, пришли в неистовство. Фондэлектронных границ, воспользовавшись вспыхнувшим скандалом, поносил конгресс запроявленную наивность и назвал АНБ величайшей угрозой свободному миру со временГитлера. Новый стандарт шифрования приказал долго жить.

Никому не показалось удивительным, что два дня спустя АНБ принялоГрега Хейла на работу. Стратмор решил, что лучше взять его к себе и заставитьтрудиться на благо АНБ, чем позволить противодействовать агентству извне.

Стратмор мужественно перенес разразившийся скандал, горячозащищая свои действия перед конгрессом. Он утверждал, что стремление граждан кнеприкосновенности частной переписки обернется для Америки большиминеприятностями. Он доказывал, что кто-то должен присматривать за обществом, чтовзлом шифров агентством — вынужденная необходимость, залог мира. Но общественныеорганизации типа Фонда электронных границ считали иначе. И развязали противСтратмора непримиримую войну.

Дэвид Беккер стоял в телефонной будке на противоположнойстороне улицы, прямо напротив городской больницы, откуда его только чтовыставили за причинение беспокойства пациенту под номером 104, месье Клушару.

Все внезапно осложнилось, пошло совсем не так, как онрассчитывал. Мелкая любезность, которую он оказал Стратмору, забрав личные вещиТанкадо, вылилась в поиски таинственного кольца, как в известной игре, гденужно находить спрятанные предметы.

Дэвид только что позвонил Стратмору и рассказал о немецкомтуристе. Новость не обрадовала коммандера. Выслушав подробности, он долгомолчал.

«Дэвид, — сказал наконец Стратмор мрачнымголосом, — обнаружение этого кольца — вопрос национальной безопасности. Явозлагаю эту задачу на вас. Не подведите меня». И положил трубку.

Дэвид, задержавшись в будке, тяжко вздохнул. Взялпотрепанный справочник Guía Telefónica и начал листать желтыестраницы.

— Ничего не выйдет, — пробормотал он.

В разделе «Служба сопровождения» в справочнике было толькотри строчки; впрочем, ничего иного все равно не оставалось. Беккер знал лишь,что немец был с рыжеволосой спутницей, а в Испании это само по себе большаяредкость. Клушар вспомнил, что ее звали Капля Росы. Беккер скорчил гримасу: чтоэто за имя? Скорее кличка коровы, чем имя красавицы. Разве так могут назватькатоличку? Должно быть, Клушар ослышался.

Беккер набрал первый из трех номеров.

— Servicio Social de Sevilla, — прозвучал приятныйженский голос.

Беккер постарался придать своему испанскому тяжелый немецкийакцент:

— Hola, hablas Aleman?

— Нет, но я говорю по-английски, — последовалответ.

Беккер перешел на ломаный английский:

— Спасибо. Не могли бы вы мне помочь?

— О да, конечно, — медленно проговорила женщина,готовая прийти на помощь потенциальному клиенту. — Вам нужнасопровождающая?

— Да-да, именно. Сегодня мой брат Клаус нанял девушку,очень красивую. С рыжими волосами. Я тоже хочу. На завтрашний день, пожалуйста.

— Ваш брат Клаус приходил к нам? — Женщина вдругоживилась, словно говорила со старым знакомым.

— Да. Он очень толстый. Вы его запомнили?

— Вы сказали, что он приходил сегодня?

Беккер услышал, как его собеседница листает книгу заказов.Там не окажется никакого Клауса, но Беккер понимал, что клиенты далеко невсегда указывают свои подлинные имена.

— Хм-м, извините, — произнесла женщина. — Ненахожу такого. Как, вы сказали, имя девушки, которую нанял ваш брат?

— Рыжеволосая, — сказал Беккер, уклоняясь отответа.

— Рыжеволосая? — переспросила она. Пауза. —Это Servicio Social de Sevilla. Вы уверены, что ваш брат приходил именно к нам?

— Да-да, конечно.

— Сеньор, у нас нет рыжеволосых. У нас только настоящиеандалузские красавицы.

— Рыжие волосы, — повторил Беккер, понимая, какглупо выглядит.

— Простите, у нас нет ни одной рыжеволосой, но если вы…

— Ее зовут Капля Росы, — сказал Беккер, отличносознавая, что это звучит совсем уж абсурдно.

Это странное имя, по-видимому, не вызвало у женщиныкаких-либо ассоциаций. Она извинилась, предположила, что Беккер перепуталагентство, и, наконец, положила трубку.

Первая попытка закончилась неудачей.

Нахмурившись, Беккер набрал второй номер. И на другом концесразу же сняли трубку.

— Buenas noches, Mujeres Espaсa. Чем могу служить?