Но вот над столовой пронёсся обиженный бас Козетты:

– Я тебе не служанка. Сам иди!

Грянул смех. Потом слово взял какой-то мужчина, чьё саркастичное замечание вызвало новый взрыв хохота.

«Одна неделя жизни моего кота насыщеннее, чем у меня за все девятнадцать лет».

Впервые за вечер Лара ощутила, как в ней нарастает раздражение. Ей было жаль Козетту, но себя было жаль ещё больше. Она никогда не знала, каково это – слышать чужое громогласное веселье, находясь в стороне и безмолвно страдая от своего одиночества. Теперь Лара познала это неприятное чувство сполна.

«Вы пируете в моём доме, а я прячусь в погребе! Почему я терплю? Почему скрываюсь, как преступница, как воровка? Ведь вор не я, не я!»

Вторя её мыслям, наверху раздался крик:

– Да он вообще не человек! Вы что, не видите?!

Потом всё смолкло.

«Козетта обречена, – подумала Лара. – Если кот не обратит её в козу, то убьёт».

Она услышала голос Андреаса, и, хотя слов было не разобрать, его тон не казался ни сердитым, ни оскорблённым. А судя по тому, что в столовую вернулся смех, бывшему коту удалось обернуть опрометчивый выпад Козетты в шутку.

Лара испытала такое жгучее разочарование, что чуть не зарычала. Когда, точно издеваясь, кто-то громко произнёс тост во славу хозяина дома, это стало последней каплей – одна из бутылок, за которыми сидела Лара, полетела на пол.

Глядя на осколки при тусклом свете подсвечника, она услышала, как наверху поднимается шум. Страшно не было. Напротив, такого морального удовлетворения Лара не получала уже давно, однако… Разбитая бутылка – это, конечно, приятно, но явно недостаточно.

Лестница, ведущая к погребу, отозвалась гулом знакомых шагов.

«Ну иди, иди сюда скорей, котяра чёртов. Пусть умру, но душу отведу – всю рожу тебе в кровь исполосую».

Дверь заскрипела, пропуская ненавистного врага. Лара притаилась, сгорая от нетерпения, и следила за Андреасом через щель между бутылками. Камзол, штаны, ботфорты – всё на нём было чёрным, в тон распущенных волос. Бывший кот не спеша подошёл к тому месту, где покоились осколки.

– Гм…

Наконец он отвернулся, чтобы взять подсвечник, и Лара с боевым кличем бросилась сверху.

Её лапы уже оттолкнулись от полки, когда Андреас обернулся и выставил руку вперёд. Но вовсе не для того, чтобы защититься от рассвирепевшей кошки.

– Ши-ги-шин-па-эр-дли-ях.

Боль не пронзила – разрывала. Лара горько пожалела о том, что не могла ни сжаться, ни скрючиться, дабы облегчить свои страдания, потому что как раз летела по воздуху. Потом удивилась, почему её тело не лопается, как пузырь, а напротив – повинуется боли и растягивается с такой готовностью, словно только этого и ожидало. В следующий миг она, тяжело дыша, свалила Андреаса на пол и упала на него уже человеком.

Андреас без промедления обнял Лару за талию.

– Что? Больно? – Он не мигая смотрел ей в глаза. – Ощущение, будто распирает изнутри, да? Длится всего пару секунд, но боль такая противная, что кажется, словно проходит минута.

– С-с-с-сволочь! – с надрывом шипела она.

– Ты, я погляжу, ещё не вполне отошла от кошачьего образа.

Лара, как из воды, вынырнула из состояния заторможенной растерянности и что было сил хлестнула врага по лицу.

Андреас дёрнулся, но трогать щёку не стал. Вместо этого он ещё крепче сжал Лару и опрокинул на пол, переменив своё невыгодное положение. Та осознала это не сразу: её больше заботило вернувшееся человеческое тело и неудобная сорочка – от одежды она успела порядком отвыкнуть.

– Из-за тебя… я больше недели… была кошкой.

– Подумаешь! А я – шесть лет.

– Подлый, бессердечный предатель… Отпусти меня! – Лара попыталась вырваться, но Андреас прижал её запястья к полу. – Пусти!

– Нашла дурака, – улыбнулся враг.

«Он боится, что я применю заклинание», – озарило её.

– Ты хотела на меня напасть?

– Я девять дней мечтала расцарапать тебе рожу!

– Жаль, что я испортил такую выразительную атаку. Зато без когтей ты, по крайней мере, не столь опасна.

– Ты обратил меня только для того, чтобы спастись от моих когтей? Или чтобы посмеяться?

– Ни для того, ни для другого, – торжествовал Андреас.

– А для чего?

– Наверное, для этого. – Он нагнулся совсем близко и, прежде чем Лара поняла его манёвр, накрыл её рот своим.

От врага пахло табаком и мятой. Вне себя от злости Лара завертела головой:

– Не смей меня трогать после того, что ты сделал!

– Я сделал с тобой лишь то, что ты привыкла делать по утрам со мной, – уже без улыбки молвил Андреас. – Каждый день после того, как выучила заклинание. Всякий раз, когда я был тебе нужен, и всякий раз, когда не был. Просто так, забавы ради. Теперь ты узнала, каково это. Теперь ты знаешь, что это больно.

– И что? – холодно отозвалась Лара. – Хочешь, чтобы я просила прощения?

Андреас с отрешённым видом покачал головой.

– Не стоит, Лара. Никакое «прости» не заменит наглядного урока. – Он снова стал её целовать.

Лара стиснула губы, но не отвернулась.

«Если он разозлится, мне не спастись».

Она замерла. Притворилась, что сдалась. Выжидая, когда Андреас потеряет бдительность и ослабит пальцы на её запястьях. И вот оно – враг убрал одну руку, чтобы задрать ей сорочку. Освобождённой рукой Лара ударила Андреаса в челюсть и вылезла из-под него, толкаясь ногами.

– Куда?!

– Мне повезло, что у тебя всего две руки, чудовище!

Она отбежала к полке и вооружилась бутылкой. Андреас к тому времени тоже стоял на ногах.

– А я думал, ты меня любишь, – сказал он, состроив невинное лицо.

– Да за что тебя любить?! – Лара попятилась к двери, держа перед собой бутылку. – Не подходи!

Андреас угрозе не внял. Один неосмотрительный шаг – и бутылка полетела в него. Пока бывший кот пытался увернуться, Лара схватила вторую бутылку и метнула в том же направлении.

– Коньяк! Коньяк-то зачем?! – взревел Андреас.

– Я его наколдовала, мне его и разбивать!

К третьему броску враг уже подготовился. Одно короткое заклинание остановило бутылку прямо перед его носом, а когда Лара сгребала с полки четвёртую, Андреас спешно вытянул руку.

– Ши-ги-шин-па-эр-дли-юх.

«Дрянь! Почему я первой не сообразила?» – успела подумать Лара до того, как волна боли вновь сковала её тело и сжала до размеров кошки.