«Не думаю, что мы перестанем общаться, но мы точно отдалимся друг от друга…» — вынуждена она была признать. Через какое-то время, которое Эми провела в раздумьях, к ней пришли врачи. Они осмотрели ее, сделали болезненный укол. Лекарство одновременно усыпляло, но не позволяло полностью отключиться.

Эми просто лежала и раскачивалась на волнах сна, никак не решаясь отправиться на глубину. Голову изнутри как будто наполнили ватой, и настолько плотно, что ни одна мысль не могла стать цельной. Все застыло внутри Эми, но комната продолжала жить. Тени из окна отпечатывались на стенах, дотрагивались до уставших век. В коридоре уронили поднос. За соседней стеной женский голос напевал молитву:

Но разве за стеной не находился закрытый корпус на ремонте? Вроде бы Эми даже видела перегороженную часть со строительными лесами когда проходила мимо по улице. Но, видимо, какая-то часть здания была пригодна для размещения пациентов. И никто не побеспокоился о том, чтобы улучшить звукоизоляцию. Потому что слова без проблем просачивались сквозь стены, их поток не останавливался ни на минуту, будто незнакомка даже не собиралась делать вздох. Она все говорила и говорила, пока Эми не почувствовала, как каждое слово резонирует с биением ее сердца.

И тогда Эми вспомнила историю из «Интерлюдии длиною в жизнь». Одна из них как раз была о монахине, что приютила беглого преступника. Как наяву перед глазами предстала страница книги.

«…В очередную ночь она снова пришла в келью.

Монахиня говорила ему: „ты должен уйти в ночь, я больше не могу тебя укрывать. Мне не нужна твоя помощь!“ А преступник отвечал ей: „ты сама впустила меня, ты использовала меня, теперь же пожинай плоды своего поступка, я уйду завтра — жди“.

Он обещал каждый день покинуть ее, но оставался в своей келье. Она понимала, что скоро другие монахини поддадутся любопытству и не устоят пред запертой дверью в башне, заинтересуются исчезающим хлебом и молоком среди ночи. Но преступник оставался непоколебим, и никакие молитвы не могли подействовать на него, ибо сердце его оставалось лишено милосердия, но полно греха.

В один из дней стражники, разыскивающие преступника, прибыли в монастырь. Но монахиня смогла провести их мимо запертой кельи. Однако настолько в ней возрос страх, что сразу она, как ушли стражники, явилась к преступнику. И говорила она, что он должен уйти немедленно, но в очередной раз услышала отказ.

В тот же час звучит зов, и она внемлет ему.

Монахиня набросилась на преступника, а тот, ожидая малейшего ее проступка, встал возле окна. Он смеялся, слыша ее крики. И внизу, когда тело упало возле стражников, они все поняли и разгневались. Тело еще живой монахини приковали в наказание и не снимали его до тех пор, пока вороны не выклевали блестящие от слез глаза, а плоть не истлела».

— Молодой человек, часы посещения уже.

— Я на пять минут!

— Я сейчас позову…

— У меня девушка из комы вышла! Проявите милосердие!

И дверь открылась. На пороге стоял взмыленный, запыхавшийся Дерек. Его глаза бегали по палате, но когда остановились на Эми, наполнились слезами. В три шага он сократил расстояние до нее, попытался обхватить руками лицо, но в последний момент замер в нерешительности. Эми не до конца очнулась, и пока никак не могла отреагировать на чужой визит. Она просто механически и как-то безразлично смотрела в лицо своего парня, однако когда он начал шептать ее имя, почувствовала, что приходит в себя.

— Они мне что-то вкололи… — попыталась Эми тут же оправдать свое апатичное состояние, — спать очень хочется.

— Я знаю, детка, знаю. Мне просто нужно было увидеть тебя, — его улыбка была мягкой и искренней, а приглушенный свет больничной палаты делал его ореховые глаза невероятно теплыми. Эми почувствовала острую необходимость успокоить своего парня.

— Я пока жива, — Эми попыталась тоже улыбнуться, но ничего у нее не получилось. Да и голос вышел слишком серьезным.

Дерек замотал головой и, дотронувшись до своего лба, закрыл глаза. Ему явно требовалось немного времени. Потом он все же отнял руку от лица. Внимательный взгляд обошел каждую часть тела Эми, доступную для беглого осмотра.

— Это моя вина.

— Что? Почему?

— Ты звонила мне. Просила помочь, а я тебе отказал, — с каждым новым предложением его пронзал очередной приступ паники. — Из-за меня ты здесь!

— Я здесь из-за Саймона, — решительно ответила Эми, — прекрати винить себя. Ты здесь не причем.

— Если бы я воспринял тогда твои слова всерьез, то все вышло бы иначе.

— Я жива, Кларисса тоже, — Эми позволила себя вздох облегчения, — так что такой исход тоже неплох. Жаль только, что Саймон в итоге умер, его следовало бы судить. — Она пока не была готова примерить на себя роль убийцы, поэтому старалась говорить безлико. Даже язык не поворачивался описать то, что она сделала с другим человеком. Пусть и в целях самозащиты, но забрать чужую жизнь — ужасная расплата за спасение.

— Зря ты пошла туда.

— В смысле?

— Ты слишком рисковала.

— Я знала, что если не приду, с Клариссой что-то случится.

— В этом только ее вина.

— Дерек! — Эми была шокирована услышанным.

Дерек тут же прикусил губу и выставил руки ладонями вверх, сдаваясь. Он даже немного отошел от кровати, будто его девушка внезапно могла дать ему пощечину.

— Я совсем не то имел ввиду. Просто… ох, очень хорошо, что вы живы. Но ее спасение — не твоя святая обязанность. Я считаю, что просто риск был… эм… не оправдан.

— Де…

— Он же оказался маньяком! Да я седеть начинаю, когда думаю о том, что он там мог с тобой вытворить! Хорошо, что все закончилось вот так, но если такая ситуация повторится, не геройствуй! Твоя жизнь — главная ценность для тебя! И меня, если хочешь знать.

Он был просто слишком напуган. Однако Эми поняла, что ей обидно все это выслушивать. Дерек не знает, как страшно было идти туда, насколько одинокой и брошенной она себя чувствовала, когда он не поверил ее словам. И, конечно же, никто не знает, чего стоило Эми пересилить себя и заглянуть в котельную, а потом схватить нож и воткнуть его в горло Саймону.

Кроме одной единственной галлюцинации.

ПОЧЕМУ ТЫ МОЛЧИШЬ

Дерек тем временем разозлился. Он редко злился, и всегда неожиданно. Злость заставила его преобразиться до неузнаваемости. Черты лица заострились, плечи напряглись, подтянулись к голове. Такой Дерек напомнил Эми какое-то горбатое чудище со слишком маленькими прищуренными глазками, однако его облик никак не внушал ей страх — даже наоборот. Кажется, они оба не могли до конца разделить и понять чувств друг друга.